Франтишек Кубка - Избранное

Снова хропыньские посмеялись над сеницкими. В Хропыни есть часовня, маленькая дитрихштейновская, но ее заперли на ключ и попа тут нет. Обойдутся и без него, а послом к господу богу от них летает в небеса жаворонок.

Сеницкие спросили, не богохульство ли это, но потом согласились, что и по их сеницкому разуму иезуиты поделом получили.

Сеницкие ушли, обещав хропыньским помощь и дружбу и ожидая того же от хропыньских. Королю Ячменьку они обещали на прощание свою верность и послушание.

— Я приеду посмотреть, как вы живете, — сказал пан король.

Пока что он туда не мог отправиться, потому что всюду за рекой Моравой стояли лагерем части императорских генералов Трауна и Борри, а также итальянские драгуны.

Переправиться через реку Мораву и Бечву они пока не решались, потому что пан эрцгерцог-епископ опасался отдать свои владения на произвол ландскнехтов. Он не позволил им даже расквартироваться и в Кромержиже. Пан регент Берг хвастался, что, если потребуется, защитит город сам, вместе с верными жителями. А коли будет нужда, тогда уж пан регент попросит поддержки.

И наступили тогда для жителей Хропыни тихие, спокойные времена. Они разбороновали и засеяли вспаханные в прошлом году поля, а пан король выезжал на Березке и бороновал и сеял вместе со всеми. Небо было синее, как детские глаза, а Гостынек и того синее. По всей Гане цвела сирень, цвели яблони, черешни, груши, ромашки, калужница и горицвет. Все расцвело, и рощи и луга, пришла весна, и сразу же за ней лето. Птицы пели и вили гнезда. Чайки-рыбачки на старом пруду носились над водой и камышом, точно белые молнии, а на крыше замка уселся аист, сулящий изобилие и счастье. Первоцветов было так много, что даже старые люди не запомнили, чтобы когда-нибудь их было столько. В лесу Скршене все было синее от печеночниц, а Расина была полна ландышей, в бржестском лесу подснежники не хотели отцветать, а Спалена благоухала фиалками. Вербы у Гетмана и у Бечвы были сплошь осыпаны сережками, белели березки в заржичском лесу и вдоль дороги, ведущей в Плешовец. Всеми оттенками зеленого переливались ольхи у мельницы, ясени за двором, дубы подле замка и грабы на поляне у Садков. Старая липа на Маркрабинах развевала ветвями на утреннем ветерке, точно молоденькая, и хоть она еще и не расцвела, но уже пахла медом.

Зеленеющие озими и проклюнувшиеся яровые выслали послом к господу богу на небо не одного жаворонка, а по крайней мере сотню. И кто знает, что было прекраснее — их серебряные голоски или звуки флейты, которые издавали дрозды, не говоря уже о ласковом щебете пеночек. И петухам было весело, и воришкам-воробьишкам, слетавшимся стайками на поля клевать прорастающие зерна.

Много чего повидал на своем веку король Ячменек, и турецкую землю, и шведскую, итальянскую и Нидерланды, был он в Германии и в Савойе. У каждого края своя прелесть и свой аромат. Но такой ликующей весны он еще не видел! И во всей Хропыни не было никого, кто бы запомнил подобные весенние дни. После нескольких лет засухи погода была влажной и прохладной. Все обещало богатый урожай. И все благодаря королю Ячменьку! В это верили все, и охотнее всех поверил бы в это сам пан король…

Но пан король знал больше, чем другие. Он знал, что идет война, которой нет конца и долго еще не будет. Отцветет боярышник, зацветет шиповник, опадет яблоневый цвет, цвет с груш и черешен, почернеют фиалки и пожелтеют ландыши, птицы выведут птенцов, поднимутся озимые и догонят их яровые, зазолотится ячмень и рожь, побуреет пшеница и отцветут липы. А война все будет идти, нагрянет она и сюда, страшней прежней, потому что чаша еще не выпита до дна.

Пан король многое знал и умел о том людям рассказать.

Они садились вокруг него, а он им рассказывал о том, что ему довелось повидать и пережить за долгие годы странствий по миру. Он говорил им правду, а иногда и выдумывал, потому что им этого хотелось. Он им рассказывал об Индии и о Дании, о Турции и Московии, о Швеции и Нидерландах, о королях и королевах, особенно об одной, о Зимней, о генералах и визирях, о разных верах, христианских и языческих, — все, что знал и чего не знал, потому что они охотно его слушали и ловили каждое его слово.

И всякий раз спрашивали его:

— Скоро ли будет мир?

И он неизменно отвечал:

— Погодите еще да точите оружие поострее.

Говоря им это, он улыбался, а сердце его сжималось от боли.

В конце мая скосили траву. Вдоль дороги на Заржичи черешневые деревья налились розовеющими спелыми ягодами. Пан регент Берг из Кромержижа не подавал никаких признаков жизни, но в Плешовце объявились итальянские драгуны и увезли на телегах все высушенное сено. Это был отряд, который направил в Кромержиж новый главный комендант, граф Матес Галлас. Эрцгерцог, он же епископ Леопольд Вильгельм, после проигранной битвы у Лейпцига вспомнил о своем духовном сане и отбыл в Пассау. Жители Плешовца узнали об этом от управляющего Ганнеса, который прибыл вместе с драгунами и грозил им самыми страшными карами, если они будут дальше отказываться от барщины и подчиняться самозваному королю в Хропыни.

— Висеть будет самозваный король Ячменек на площади в Кромержиже, так же как будет повешен и валашский гетман Коварж {223} 223 Валашский гетман Коварж… — один из предводителей крестьян Валашской Моравии, восставших в 30-е гг. XVII в. против Габсбургов и поддерживавших шведов (движение это было подавлено императорскими войсками лишь в 1644 г.). в Гуквальдах. Валахию спокон веку населяли разбойники и язычники, но кто когда слыхал про бунты на Гане?

Поскольку деревенская площадь кишела драгунами, жители Плешовца опускали глаза и ничего не отвечали. Но своего бунта они вовсе не стыдились и жалели только об украденном у них сене.

— Мы поделимся с вами сеном, — передал им пан король. — А впредь стреляйте по драгунам и Ганнеса привезите ко мне, связанного «козлом».

Но пан управляющий Ганнес больше в Плешовце не показывался и драгун туда не посылал.

Потому что близился судный день города Кромержижа.

Вдруг откуда ни возьмись возле Оскола объявился фельдмаршал Торстенсон, который, переправившись через Свитаву, пришел сюда из Чехии со своими генералами Кёнигсмарком и Врангелем и с полковниками Ребенштоком и Платтенбергом. Под его командованием находилось много кавалерийских полков и почти триста пехотных батальонов. Он согнал эти войска не только со всей Германии, но также из Финляндии и Ингерманланда. Настоящих шведов в его армии было мало. Зато в это войско входили валахи из Всацка, старые враги императора, капитанами у них были старый и молодой Коваржи, Адамчик и Роман из Ясенице. Коварж был тем самым гетманом, которого пан управляющий Ганнес обещался повесить в Гуквальдах.