Франтишек Кубка - Избранное

Катержина внимала словам священника с мило разинутым ртом. Так дитя слушает сказку. Потом, погладив его по руке, вымолвила:

— Я буду стараться.

Магистр Здик руку отдернул и разгневанно взглянул на девушку.

— Я твой учитель, — строго напомнил он, — и призываю тебя держать свои чувства в узде.

Катержина залилась краской и более не сказала ни слова. А Здик стал объяснять, как произносятся латинские буквы. Это был первый урок, за ним последовали другие. Вскоре магистр заявил, что нашел в Катержине ученицу, разумом похожею на прообраз, святую Екатерину, и радовался. Пан Вит переселился затем в предназначенное ему помещение бургграфства в не достроенном еще замке, и учитель сам стал ходить к ученице, а иногда ученица спускалась к нему в деревню. Частенько они вместе прогуливались среди только что высаженных на южных склонах холмов виноградных лоз. Магистр Здик был необычайно красноречив, и Катержина внимала его словам, словно церковной музыке. Учитель вознамерился не только разбудить ум Катержины, но и покорить ее земную душу, наполнив ее небесной силой. Он истово молился, прося господа ниспослать ему твердость, закалить его волю и придать глазам его испепеляющее сияние. От слов его румянец на щеках Катержины должен был угаснуть, и появившаяся вместо него бледность должна была знаменовать отречение. Девушке, цветущей, словно цветок по весне, — яркий и душистый, — предстояло превратиться в летнюю белую лилию, лепестки которой подобны холодному снегу, запах невыразителен. Ум девушки, обладающий недюжинной силой, следует обратить к единственному источнику, к свету знания, к богу.

После уроков латыни и риторики, на которых Катержина блистала памятью и пламенным красноречием, учитель приступил к чтению житий святых. Он останавливал внимание ученицы прежде всего на примерах суровых и мрачных, где тела мучениц, четвертованных и распятых, чудом исцеляли немощных, где святые жены, устояв перед искушениями, с пением ступали на порог темницы, откуда стража языческих королей вела их под плети палачей и на колесование.

Спустя год учитель мог признать, что часть его замысла воплощена. Катержина больше ни разу с кокетливой улыбкой не взглянула на него, не касалась игриво его руки, очи ее были полны задумчивого блеска, а поступь, некогда легкая и задорная, приобрела твердость и достоинство. Катержина подросла, постройнела, щеки ее слегка опали, уста побледнели, а руки стали прозрачными.

В шестнадцать лет Катержина получила от магистра Здика подарок на пасху — книгу о жизни и смерти святой Екатерины {233} 233 …книгу о жизни и смерти святой Екатерины. — Большая стокгольмская «Легенда о святой Екатерине» (ныне ее называют «Жизнь святой Екатерины»), анонимного автора которой Ф. Кубка сделал героем своего рассказа, была создана на основе одной из латинских легенд, творчески переработанной чешским поэтом. . Манускрипт латинских стихов был оформлен рисованными буквицами, а на одной из страниц был изображен лик святой в золотом ореоле. Ей показалось, что святая Екатерина похожа на нее. Она сказала об этом своему учителю.

— Твое лицо — воплощение суеты. Если хочешь стать добродетельной, забудь о своем человеческом облике.

Магистр Здик вопреки ожиданиям, что он тоже переселится в замок, по-прежнему оставался в деревне. Но он подолгу задерживался у своей ученицы, и их все чаще видели вместе на виноградниках и на опушках буковых рощ, особенно в летние дни. Вдвоем они читали легенды о жизни святых, вместе преклоняли колени перед картиной «Распятие» Томаша из Мутины {234} 234 Томаш из Мутины — Томмазо Барсини да Модена (ум. 1379), итальянский живописец, выполнявший заказы Карла IV. , которую император Карл распорядился поместить в часовню святой Екатерины, что была построена раньше более роскошной часовни Святого Креста. В этой часовне, которую император особенно любил и где бывал в дни поста, Здик признался своей ученице, что сам пишет легенду по латинским образцам. Глаза его при этом засияли, а когда они выходили из часовни, девушка услышала из уст священника:

При этом Здик глядел на нее в упор и вопрошающе. Ей хотелось узнать, о ком это он так мило и выразительно повествует. Но Здик промолвил:

— Это сон святой Екатерины.

Магистр Здик сочинял поэму о том, как замучили кипрскую святую. Стихи лились, словно бы он беседовал со своей ученицей. Течение их ни разу не прерывалось, образы складывались в яркие соцветия, чешские пейзажи чередовались с лицами людей, которых встречал он при дворе, в храме или в замке. Повествование о муках святой Екатерины переплеталось у него с событиями его учительствования, а дочь кипрского царя Косты приобретала черты и облик Катержины из Битова. Так в его стихи попали многие ее слова, и сам он безотчетно признавался строками стихов в своей тоске. Ибо его опыт с душой Катержины не удавался. Чем больше приближалась девушка к воплощению его мечты, образу святой, тем несчастнее становился учитель. Долгие часы проводил он в своей каморке за молитвой, на коленях просил бога о помощи. Но помощь не приходила. Он решился не встречаться более с Катержиной, но сил его на это не хватило. Как прежде одурманивала его свежая ее прелесть, так ныне сводил с ума аромат скорби, исходящий от ее побледневшего лица, когда она, склонившись над житием, читала о мучениях святого. Он истязал себя, спал на жестком ложе и неистово молился богоматери. Но всякий раз слова молитвы, будь то «Отче наш» или «Богородице, дево…», набожные слова куда-то девались, и пред его мысленным взором являлась она, ее красота. Вслед за вздохами и мольбами он видел глаза с длинными ресницами, трепетными, как крылышки птенцов ласточки. И ему хотелось целовать эти крылышки, чтоб они робко затрепетали от прикосновения его губ.

По вечерам он слагал стихи, думал о них у алтаря, нашептывал по дороге в замок и читал едва ли не со страхом своей ученице, которая подчас улавливала в них те нотки, которые были так милы ее сердцу в беседах с ним. Они и напоминали ей, что учитель ее родом из тех краев, откуда ныне столь много мужественных и веселых мужей пришло на службу при императорском дворе бывшего моравского маркграфа.

Борьба учителя с ученицей разыгрывалась под прикрытием набожной и жестокой добродетели. И все же довольно часто взгляды их встречались во взаимном мечтательном изумлении. Они любили друг друга уже много лет и притом ненавидели свою любовь как смертельный грех, хотя обоим этот грех доставлял беспредельное блаженство. Чем больше они любили друг друга, тем больше раскаивались в своей любви и просили бога избавить их от нее. Катержина обращалась в своих молитвах к Христу, небесному жениху девственниц, пытаясь заслониться Христом от Здика. Но когда Здик, читая свои стихи, называл кипрскую принцессу благородной царицей, которую никто не превзошел в учении, в мудрости, в красоте и в благородстве, она слышала в этих словах его признание.