Франтишек Кубка - Избранное

Однажды, когда она снова залилась краской и на глазах ее выступили слезы, я так сильно ударил одного из мальчиков по спине — кажется, это был Зденек, — что он упал. Блаженка бросила на меня восхищенный взгляд и тотчас убежала.

Как-то она мне сказала, чтоб я держался прямо, — не годится будущему королю все время клонить голову, словно человек, которого посвящают в рыцари. Я рассердился. Мне не нравилось, когда мне делали замечания. Но несколько дней после этого я старался ходить уж до того прямо, что один из пажей — но не Зденек — начал смеяться над тем, что я выгляжу скорее как король, чем королевич. Этот юноша, уж не помню его имени, не любил меня. Он был умнее взбалмошного Зденека и молился благочестивее меня, зато за столом не предлагал мне кусочки побольше и пожирнее и не корил меня так ласково, как Зденек, любивший меня почти отцовской любовью.

Блаженка больше не поминала о моей осанке. Но теперь-то я знаю: она была права. Как и во всем. Она была очень умная. Умела обуздывать и мою пршемысловскую горячность и внезапные приступы беспричинной люксембургской веселости; Блаженка всегда внушала мне, что одновременно следует делать только одно дело и не надо беспрерывно играть во время разговора, учебы или молитвы.

Не знаю, что было во мне от буйного бесстрашия моего отца. Но помню, я часами рассказывал этой девочке о военных подвигах, которые я совершу по всему свету. Что подобно льву разорву врагов голыми руками и брошу их воронью. Я показывал ей этих мрачных черных птиц, — они сидели на башнях замка, вечно ссорясь меж собой и пожирая падаль. Она улыбалась и гладила меня по волосам, — они ей, видимо, нравились. Такие волосы и впрямь непривычны для здешних мест. В детстве они у меня были рыжеватыми, как волосы и борода моего отца. Причесывал я их особенно тщательно, чтобы понравиться Блаженке. Ибо в один прекрасный день я влюбился в нее. Впервые в жизни влюбился. Помню, как это случилось.

Мы шли по тропинке вдоль стены замка вниз, к деревне. Зденек, Блаженка и я. По дороге мы пели. Дело было до обеда, и нам захотелось есть. Тут мы увидели среди скудной травы, чуть ли не в придорожной пыли, крупные красные ягоды земляники. Зденек бросился за ними, я — следом. А Блаженка, опустившись на колени, собрала их целый букетик и, не вставая с колен, протянула мне. Я поблагодарил ее и предложил отведать их первой. Блаженка поднялась и тут заметила на своей белой юбке красное пятно: коленом она раздавила ягоду.

Она покраснела и расстроилась. Я наклонился, чтобы рассмотреть пятно поближе, и тут мне пришла в голову мысль высосать это пятно с ее юбки. Я попросил разрешения. Она подумала — вдруг мне и впрямь это удастся, и кивнула. Едва я коснулся губами пятна на белой юбке, как почувствовал сквозь ткань острую и теплую девичью коленку. И было это такое чудо, такая нежданная тайна и красота, такое волшебство, что я отпрянул и бросил на нее взгляд, по которому она наверняка поняла мое смятение. Она спросила, почему я не делаю того, что собирался. Ничего не ответив, я как полоумный помчался вверх по дороге к воротам.

С того дня я полюбил в Блаженке прекраснейшее творенье божье — женщину.

Я стал бояться ее взгляда, прикосновения, ее запаха волос, лифа, юбки, ее красных туфелек, ее ресниц… Я не хотел с ней разговаривать и даже бывал груб, когда она ко мне обращалась. Она не понимала, что со мной происходит, и становилась ласковее прежнего.

Потом наступили долгие зимние месяцы, и я стал благочестивее, чем был. Полагаю, бог простит мне, что в каждую молитву «Отче наш» я вплетал образ Блаженки, отчего постоянно путал слова. Бог, должно быть, понимал, почему во время обедни я смотрел на ее красивые длинные ресницы и забывал ударять себя в грудь. Мне велено было молиться за здравие отца, матери и за упокой души деда, которого мне надлежало именовать «его величество римский император Генрих VII, чьи кости покоятся в чужой земле»; но к этим просьбам я всегда присоединял имя Блаженки, за здравие которой я молился куда усерднее, чем за отца, мать и за прах деда-императора. И торжественно, хотя совсем тихо, я добавлял: «За Блаженку, будущую королеву…» Ибо я мечтал в ближайшее время назвать Блаженку своей супругой.

Этим замыслом я поделился со Зденеком. Он так хохотал, что чуть не задохнулся, и поспешил рассказать другому пажу. А тот сообщил обо всем бледному рыцарю, моему главному стражу. Но этот важный молодой человек не засмеялся, а сделал мне выговор за мысли, противные намерениям его величества короля, моего отца.

— Какие намерения? Когда я стану королем, то буду делать, что захочу! — возразил я и надменным взглядом смерил своего стража и вассала. Бледный рыцарь ни слова на это не сказал.

Однажды, — весна бурно пробуждалась в лесах, снег за одну ночь растаял, всюду журчали стремительные ручьи талых вод, сбегавших с холмов; стены моего величественного лесного храма были еще черными, но небо уже пахло фиалками, — мы с Блаженкой стояли на восточной сторожевой башне, любуясь открывшимся видом. Над нами узким клином пролетали большие птицы из теплых стран, они перекликались, и крики эти были похожи на звуки далеких охотничьих рогов.

Я взял Блаженку за руку и сказал:

— Если хочешь, я прикажу, чтобы тебя отдали мне в жены. Будешь королевой!

Блаженка покраснела и взглянула на меня с улыбкой. Она была на полголовы выше меня, да и старше на пять лет. Но в эту минуту словно каким-то чудом она сравнялась со мной и ростом, и возрастом, еще раз улыбнулась мне. А я обнял ее и поцеловал в губы. Словно соприкоснулись четыре лепестка роз…

Поцелуй не повторился. Быть может, потому он и был так прекрасен.

Мы уговорились, что Блаженка будет чешской королевой, как только я стану королем…

В апреле 1323 года мой отец отправился в Южную Францию, чтобы поклониться матери божьей в храме, воздвигнутом в лесах неподалеку от Кагора, над пещерой святого Амадура, где висел Роландов меч Дюрандаль; {244} 244 Дюрандаль (от «дюр» — прочный, твердый) — меч героя французской рыцарской поэмы «Песнь о Роланде» (XII в.). со времен Карла Великого все знатнейшие рыцари мира являлись туда на поклонение. Одновременно с отцом приехал и французский король, и здесь, в этом священном месте, было решено, что чешской королевой в свое время станет отнюдь не Блаженка, а дочь Карла Валуа {245} 245 Карл Валуа (ум. 1325) — граф, младший брат французского короля Филиппа IV Красивого (1266—1314) и отец французского короля Филиппа VI (правившего в 1328—1350 гг.). Маргарита, по прозвищу Бланш. И что обряд бракосочетания детей будет совершен немедленно.

Отец выслал за мной рыцарей. Сегодня они явились, а назавтра меня увезли. Это случилось в апреле. На зубцах кршивоклатских стен цвели две тонкие черешни, пустившие корни в кусочке земли.