Франтишек Кубка - Избранное

— Почему же вас все-таки сделали генералом?

— Здесь какой-то сплошной маскарад. Все ради денег, сынок! Буду я, стало быть, получать от них деньги, бить баклуши по военным лагерям и ждать, когда выйдет срок договора.

— И долго еще вам держать свое слово?

— Два года, черт бы их драл!

Турн посмотрел на Иржика, и слезы навернулись ему на глаза.

— Будь моя вера чуть послабее, сынок, уехал бы я отсюда подальше, хоть к черту в пекло!

— А как же я?

— Ты молод, Ячменек!

— Я останусь с вами, отец!

— Избави бог! — Турн погрозил пальцем.

— Вы меня гоните?

— Гнать не гоню, но в войско зачислить не имею права. Прятать мне тебя негде. Торговать ты не умеешь. Могу поделиться с тобой своими талерами, но ты ведь не за тем приехал.

Не такой представлял себе Иржик встречу с Турном.

Они съели обильный обед, поданный со всякими церемониями на Риве, откуда была видна башня Пресвятой Девы Марии. После обеда поехали кататься на гондоле. Но им было не до здешних красот.

— Сюда бы горы! Леса, дубравы, поля! — взгрустнул Турн. — Легче бы дышалось. Вот они все носятся со своим морем. А у нас тоже есть море — море трав и колосьев. Но с нашим морем ихние бургомистры ни за что не обручатся. Шуты гороховые они все, куклы в масках! Видал я тут ихнюю масленицу: один одет турком, другой лекарем, третий палачом, четвертый монахом. Хохот, крики, бенгальские огни, шутихи, беспутство и танцы. Как будто нет у них других забот. И нищие туда же — пускаются в пляс, а лодки на канале трутся боками друг о дружку, точно рыбы. А между тем — все это одна мишура и никакого настоящего веселья. То ли дело у нас на престольный праздник!

Невеселой была их прогулка по воде.

Возвратившись к Турну, они уселись за стол в высокие кресла, подперев руками подбородки, и, уставившись в стену, долго молчали.

Наконец граф Матес проговорил:

— Не люблю я моря. В Нидерландах я с ним хорошо познакомился. Оно отнимает у человека землю. Заставляет защищаться от него дамбами и вечно их чинить. Только сумасшедший поверит, что этот Венедиг простоит века. Либо вода его смоет, либо поглотит земля и морской твердыни будто и не было. А потом любой ландскнехт пройдет здесь, не замочив ног, и никаких воспоминаний не останется! Корабли я тоже не люблю…

Они просидели так час-другой и снова вышли из дома, в котором их ничто не удерживало.

Ночь стояла теплая. На низко нависших небесах перемигивались звезды. Босоногие девчушки продавали фиалки.

Перед домом дожа потрескивали факелы, а с лодок пускали петарды. Вокруг было светло как днем. На молу толпился народ, глазея на английский корабль. «Святой Георгий» покачивался на расцвеченных огнями волнах как громадная птица. Все сорок пушечных портов ярко светились на всех трех палубах.

Иржик показал рукой на фрегат.

— Там я узнал много благородных людей.

— Пошли пить вино, — позвал Иржика Турн. Похвалу англичанам он пропустил мимо ушей.

Они зашли в таверну, где пели песни и играла музыка. Угощал и платил Турн. Сначала он был весел, но после полуночи вдруг расчувствовался и заплакал. Сетовал всевышнему, что проводит дни в праздности и что в этом Венедиге ему торчать еще целых два года, а войны нет и не будет!

Возвращались они в гондоле. Иржик помог отяжелевшему от вина Турну подняться по винтовой лестнице на второй этаж и уложил его под шелковым балдахином. Потом улегся сам. Впервые после долгого перерыва он снова спал на суше. Под окнами тренькали струны — кто-то наигрывал бесконечно длинную серенаду.

Турн проснулся рано. Прохаживался он на цыпочках, но пол под ним все-таки скрипел. К тому же он громко кашлял.

Иржик открыл глаза.

— Спи-спи, сынок, — сказал Турн, но Иржик понял, что старику не терпится поболтать. Он сел на постели и спросил:

— О чем вы печалитесь с самого утра, отец?

— Мне стыдно перед тобой. Я тебя обманул. Ты думал — старый Турн отправится в поход из Венеции на Прагу. Переправит войска на лодках в Далмацию, перейдет боснийские горы и наведет ужас на Венгрию. В мадьярской пуште к нему присоединится будинский паша, а на Дунае у Прешпурка — Бетлен Габор. И тогда мы хлынем как настоящее половодье. На Прагу! Ты надеялся, что пойдешь со мной. Молодой полковник! А между тем старый Турн командует войском, которое бьет баклуши в папских городах и никуда не смеет двинуться. Я стал много пить, Ячменек! Ты сам видел…

— Мы же праздновали нашу встречу, — успокаивал его Иржик.

Турн облачался в парадную форму.

— Сегодня дож посетит английский корабль. Я тоже должен идти. Опять торжества!

Внизу кто-то забухал в ворота.

— Это что, ко мне?

Турн выглянул из окна. У лестницы покачивалась гондола. Кого это несет в такую рань? Не иначе что-то случилось! По лестнице топали шаги. Вошел пан Ян из Бубна, седой, осунувшийся и невыспавшийся. Он извинился за ранний визит. И вдруг заметил молодого незнакомца.

— Это пан Пражма из Хропыни, бывший паж королевы. Да вы его знаете. Он сражался на Белой горе. А вчера прибыл из Стамбула, — объяснил граф Турн.

— Да? — Ян из Бубна нахмурил брови и холодно пожал Иржику руку. Ему неприятно было напоминание о Белой горе, где сражался его полк, в то время как сам он только-только поднимался в Праге с постели.

— Что у вас за новости, господин верховный вахмистр? — Турн обращался к пану из Бубна, именуя по званию, которое тот носил в чешском войске.

Пан из Бубна присел к столу. Осмотрел комнату и наконец торжественно произнес:

— Король умер!

— Фридрих? — в один голос вскричали Турн и Иржик.

— Нет, король Англии Яков Первый.

— Ох, и напугали вы меня, пан Ян! — загудел Турн.

— Я не напугать вас пришел, а обрадовать!

— От кого вы это узнали?

— Вы не были, господин генерал, на приеме у дожа?

— В самом деле! Я совсем забыл, пробродил со своим молодым гостем по тавернам.

И Ян из Бубна принялся рассказывать, как во время приема у дожа лорд Кларендон едва успел закончить свой тост за вечную дружбу Англии и Венеции, как к нему подошел незнакомец и попросил его выйти. Тогда поднялся адмирал сэр Браун, желая поблагодарить за торжественную встречу дожа, сенат и город Венецию. Но лорд Кларендон тут же возвратился. Сэру Брауну не удалось произнести свою речь, поскольку посол сообщил: только что прибыл курьер с печальной вестью — восемнадцать дней назад его величество король Яков Первый почил в бозе. На трон вступил его сын, принц Уэльский, с сего времени король Карл Первый. Ныне английские подданные пребывают в трауре.

Дож тут же выразил сочувствие от имени сената и венецианского народа и встал из-за стола.

— Торжества отменяются. Парадная форма вам не понадобится. Визит дожа на корабль также не состоится, — закончил свою речь пан из Бубна.