Василий Кукушкин - Избранное

Варя все больше и больше ненавидела этого человека, предельно вежливого и предельно подлого. Она решительно потянула за собой Тимофея Карповича в боковую аллею.

Тимофей Карпович не проявил любопытства. Мало ли встречается в жизни людей, которых противно видеть на своей дороге. Но Варя сама ему все рассказала. Недавно «Петроградский листок» на первой странице напечатал речь Бук-Затонского в «Обществе помощи христолюбивому русскому воинству». Он призывал всех, кто может держать винтовку, идти защищать отечество. Думалось, что после такого выступления он и сам отправится на фронт. Варя представляла себе, как вольноопределяющийся Бук-Затонский трясется в теплушке, подложив под голову солдатскую скатку. А вечером, как и прежде, он сидел у Терениных, пил с хозяином портер и говорил, говорил, говорил…

— Все они таковы, — Тимофей Карпович показал рукой на аллею, где Бук-Затонский и его спутница торговали флажками, — эти спасители отечества. Различие у них лишь в одежонке, капитале, недвижимости, чинах, а что касается души, то она у всех у них одинаковая, в одной опоке отлитая. Если спасать отечество, то чужими руками, если жертвовать жизнью, то чужой.

Варя внимательно слушала, а Тимофей Карпович задумчивость на ее лице принял за скуку.

— Что, Варя, скучно со мной? — спросил он с грустью. — Как встретимся, так непременно про политику, как царевы министры.

Не надеялся Тимофей Карпович на свое искусство занимать Варю разговорами, поэтому иногда припасал билеты. В апреле он неожиданно пригласил ее в скетинг-ринк. Хотя Варя не раз обгоняла на катке Агнессу и Ловягина, она все же с опаской надела роликовые коньки. Круга четыре Тимофей Карпович провел ее, держа под руку, потом она осмелела, пошла сама, и оба весь вечер носились по кругу, забыв про «политику». Молодость брала свое.

Сегодня Тимофей Карпович пригласил Варю в кинематограф, там показывали фильм «У камина». По залу волнами перекатывался шепот, зрители ругали механика — шибко гонит картину, а Варю утомляло медленное движение надписей, и она с горечью думала: «Сколько в столице еще малограмотных, а в деревне…»

Неожиданно Бук-Затонский перестал бывать у Терениных. Варя собиралась узнать у Агнессы, чем проштрафился жених номер два, да все не было повода. Как-то Агнесса приехала к Варе на рассвете. Этот ранний визит неженки, любившей поспать, не предвещал ничего хорошего. Зная своенравный характер гостьи, Варя ни о чем ее не расспрашивала. Готовя завтрак и накрывая на стол, она рассказала, как два подростка из ее класса решили бежать в действующую армию. Они спрятались в теплушке с подарками. Дня два вагон гоняли по окружной дороге, на третий день отцепили и загнали в тупик. Мальчишки вылезли голодные, злые… Агнесса сидела мрачная и вдруг откровенно заговорила:

— Открыл своим ключом стол, выкрал письма Валентина Алексеевича. Я пропала. Он мне не поверит.

Варя недоумевала: зачем Бук-Затонскому понадобились чужие письма? Для него не могла быть открытием давняя дружба Ловягина и Агнессы.

— Допустим, он взял письма не из любопытства или ревности, а с целью провокации…

От испуга у Агнессы глаза стали еще больше.

— От Бук-Затонского можно ожидать любой гадости, — твердо сказала Варя. — Похвалится знакомым офицерам, что вы даете ему читать письма Ловягина, те передадут Валентину Алексеевичу…

Слова эти окончательно расстроили Агнессу. Варя предложила ей вместе проехать к Бук-Затонскому и потребовать письма.

Когда Варя и Агнесса пришли к нему на квартиру, двери им открыл лакей.

— Зайдите попозже, — учтиво предложил он. — Барин вернется не раньше обеда.

— Бук-Затонский — наш друг, слыхали про Терениных? — отрекомендовалась Агнесса. — Мы его подождем.

Лакей выслушал покорно, тронул шею, будто накрахмаленный воротничок мешал ему говорить.

— Понимаете, барышня, ключ у меня только от столовой, а там, простите-с, хозяйственный беспорядок…

— Не доверяет своему слуге? — возмутилась Агнесса.

— Я в этом доме не свой человек, — лакей замялся. — Я из проката. Моя профессия — обслуживать гостей. Так сказать, сегодня здесь, а завтра там.

— О, да у вас веселая жизнь! — засмеялась Агнесса.

— К сожалению, барышня, праздники не каждый день. Чаще поминки. По тем, кому бы только свадьбы играть. Пуля и штык неразборчивы. Смех лучше слез, да наша служба такая. Разрешите, на всякий случай…

Лакей протянул им белую глянцевитую карточку. «Модест Аркадьевич Всесвятов», — прочитала Варя. Первая строчка набрана крупно, а ниже мелким шрифтом:

«Бывший лакей графа Иванова-Крохальского, великосветски обслуживает небольшие банкеты, поминки. Полная гарантия за сохранение хрусталя. Условия по соглашению. Наем на неделю и больше дешевле. Предложения адресовать: Пески, Третья Рождественская, 15, квартира 6».

Оказывается, сдается напрокат и человек…

Старик обрадовался, что Агнесса раздумала ждать хозяина.

— Если гора не идет к Магомету, — начала было Варя, — то…

— Вот именно, — одобрительно воскликнула Агнесса. — Едем!

Мастерская Бук-Затонского находилась на заднем дворе грязного доходного дома, принадлежавшего его тетке. В нижнем этаже флигеля помещались отделения гальванопластики и штамповки. На втором этаже производилась сборка жетонов, брошек и пряжек. За фанерной перегородкой стояли наборные кассы и печатный станок. Работали у Бук-Затонского женщины и подростки. Не требовалось особого умения, чтобы припаять заостренную проволоку или зажим, набрать и отпечатать бутылочную этикетку, визитную карточку.

Варю и Агнессу поразил хаос на заднем дворе. К выброшенному штамповочному прессу притулился печатный станок, на нем проступала сухая зеленоватая осыпь, рядом валялся раскрытый куль цемента. Грузчики втаскивали на канатах продолговатый ящик в открытое окно. Бук-Затонский стоял на крылечке и подавал команду. Он пригласил нежданных-негаданных посетительниц в конторку. Поговорить они не успели. Снизу крикнули:

— Хозяин! Пришел околоточный!

Бук-Затонский попросил прощения и сбежал вниз. Агнессу снова охватила тревога: удастся ли вызволить письма? Ей было неприятно втягивать в скандальную историю отца. Только вчера он упрекал, что из-за ее несносного характера нужный человек перестал бывать в их доме.

Конторка была тесная, и Варе пришлось сесть за хозяйский стол. Под стеклом лежало письмо из военного министерства:

«Господину Бук-Затонскому. Считаю честью засвидетельствовать свое глубокое уважение и сообщить, что Его Императорское Величество соизволили доброжелательно начертать на поданном Вами прошении: „Да не забудет господь бог забот о судьбах отечества в тяжелую годину“».