Эдвард Резерфорд - Русское

Он представился Никитой, сыном Ивана Боброва. Это имя ничего не говорило Андрею.

Молодые люди быстро нашли темы для беседы. Молодой Бобров, казалось, был рад поговорить с этим гостем из южных земель, а потому скоро предложил новому приятелю:

– Приходи сегодня ко мне в комнаты, там нам будет удобнее вести беседу.

Андрей, видя в этом приглашении прекрасную возможность лучше узнать эту великую страну, подданства которой так желает гетман, с радостью согласился прийти в гости к Никите Боброву сегодня же.

Его новый знакомец жил в Китай-городе, где селились богатые горожане. Однако Никита устроился довольно скромно: он занимал три верхние комнаты в крепкой постройки деревянном доме, принадлежавшем купцу.

Когда Андрей поднялся по лестнице, хозяин был не один. В комнате находились также средних лет мужчина в тяжелом овчинном тулупе и в дальнем углу две женщины: одна – немолодая, в теле, другая, помоложе, стояла с ней рядом, и лица ее, скрытого тенью, Андрей не разглядел.

Мужчина в тулупе был невысок ростом; его неприветливое лицо, некогда, вероятно, бледное, было испещрено красными жилками; у него были темные маленькие глазки; разделенные прямым пробором волосы спускались вдоль щек, как бы плавно перетекая в длинную бороду. Казалось, и сам его характер должен быть столь же основательным, как и все в нем – его коренастая фигура, массивные надбровья. Он напоминал средней руки купца и явно был столь же зол, сколь и непочтителен.

Кратко извинившись перед гостем, Никита вновь обратился к мужчине в тулупе. В его голосе явственно звучало нежелание продолжать разговор.

– Я сказал раз и не намерен повторять, Иван, – сказал он с твердостью. – Я все уже решил. Ты и сам видишь, что Елене, после того как она поранила ногу, необходима помощь Марьи, ведь она даже не может сходить на рынок. Как ты можешь запрещать жене помочь собственной матери? А если ты запретишь – что ж, я приказываю тебе отступиться, и покончим уже с этим. Отправляйся нынче же, а назад жду тебя после Пасхи с недостающим оброком.

– Ни за что не позволю ей, – злобно пробормотал мужик.

– Это не имеет значения. Позаботься лучше о том, чтобы собрать весь недостающий оброк. А не то велю тебя высечь. – Молодой человек явно был в ярости.

Иван злобно зыркнул в направлении обеих женщин, но затем неохотно приложил руку к груди, отвесил Никите низкий поклон и вышел вон. Слышно было, как он, тяжело ступая, спускается вниз по лестнице. Андрей взглянул на младшую из женщин, со стороны которой ему послышался сдавленный смешок, но мгновение спустя обе, так же низко поклонившись, уже исчезли из комнаты.

– Мой управляющий, – с улыбкой объяснил Никита. – С ним бывает нелегко.

Он указал на скамьи, стоявшие вдоль окна.

– Я привез с собой вдову из моей деревни, чтобы она вела здесь хозяйство. Нанимать слуг в Москве дорого, – признался он, горестно прибавив: – А теперь приходится возиться с семейными склоками. Расплата за бедность. Но это не лучшая тема для беседы.

Вскоре Андрей с некоторым удивлением выяснил, что у него и его нового знакомца немало общего. Как верно угадал Андрей, мать молодого Боброва, прибывшего сюда из Смоленска, была полячка, и благодаря ей он рано научился читать, писать и даже несколько знал латынь – очень похожее образование сам Андрей получил в Киеве. Были ему известны и некоторые истории из жизни польской шляхты. Для России такое образование было еще редкостью, и молодой Бобров был рад поговорить с кем-то, кто понимал его так хорошо, как этот молодой казак.

Андрей же, в свою очередь, узнал все, что хотел о политической жизни русской столицы.

– Ты прибыл к нам в хорошее время и передал грамоты правильным людям, – уверил его Никита. – Боярин Морозов и сам государь расположены к вам. Народ ненавидит Морозова, его возок изукрашен серебром, он повысил в несколько раз цену соли, учредил непосильные налоги… но он облечен властью. Его жена – сестра царице, и их семья – Милославские – имеет при дворе большой вес. – Никита ухмыльнулся. – И немалая часть железоделательных предприятий, которые ты видел в Туле, принадлежит Морозову.

– Но мы и раньше просили у царя защиты – и ничего не получили, – напомнил Андрей.

– Знаю. Но теперь все иначе. Тогда государь был моложе, и ему было не до ваших писем – народ бунтовал. Что творилось в городе! Сам Морозов едва не лишился тогда жизни. Мог ли царь рисковать и оказывать покровительство, сулящее войну с поляками? Но теперь мы гораздо сильнее, и рука государя тверже.

– А что Церковь? – Андрей вспомнил напутствие гетмана Хмельницкого.

– Церковь желает объединения. Ты знаешь, иерусалимский патриарх приезжал в Москву и просил за вас перед нашим государем. Кроме того, у нас очень ценят ученость ваших монахов.

Андрей знал, что иерусалимский патриарх, который был в Киеве во дни триумфального вступления Богдана в город, отправился затем на север. Слыхал он и о школе при Андреевской обители на Воробьевых горах, где монахи, специально приглашенные из Киево-Печерского и других украинских монастырей, обучали науке книжной всех желающих. Все это вселяло надежду на успех.

– Но даже не государь главный ваш друг и покровитель, – голос молодого человека звучал торжественно. – А наш новый патриарх, патриарх Никон.

Произнося это имя, хозяин вдруг почтительно понизил голос. Андрей не раз уже отмечал, что, хотя этот новый патриарх избран был всего лишь годом ранее, люди часто отзывались о нем с неким благоговением.

– Говорят, – продолжал Никита, – что в нем нам явлен новый Филарет.

Это было утверждение, достойное внимания. Сорок лет назад, когда Земский собор избрал новым царем, первым от его фамилии, Михаила Романова, власть фактически оказалась в руках его отца, сурового патриарха Филарета. Мог ли этот новый патриарх, с его скромным происхождением, претендовать на подобное влияние?

– Погоди, вот увидишь его, – заверил Андрея Никита.

Казалось, устремления Никона ясны: он хотел добиться признания Московской патриархии равной четырем прочим, если не важнейшей из всех. Год назад Никон, тогда еще митрополит Новгородский, торжественно перенес в Москву мощи митрополита московского Филиппа. Здесь, в Успенском соборе Кремля, святой мученик, невинно убиенный грозным царем Иваном, символически занял патриарший престол. Давно уже существовали сомнения и в безошибочности русских богослужебных книг, и в правильности исполнения обрядов, а потому Никон считал важным привести обряды и книги в соответствие с греческими. Лишь так православная церковь могла добиться единства, противостоять католической и иным церквям.

– По его почину греческие справщики уже трудятся над нашими книгами, – рассказывал Никита. – И говорят, что даже само крестное знамение прежде мы творили неправильно.