Эдвард Резерфорд - Русское

Такая политика отчасти имела успех: многие евреи действительно обращались в христианство. Что еще важнее, начался процесс их постепенной ассимиляции, ибо среди молодого поколения возникло либеральное движение Хаскала, которое утверждало, что евреи должны активнее участвовать в жизни нееврейского общества. Старший брат Розы, который был женат и жил в Киеве, растолковал ей, что к чему. «Если мы, евреи, собираемся чего-то добиться в Российской империи, мы должны получать образование в русских школах и университетах. Мы должны стать частью российского общества. Это не мешает нам оставаться евреями».

Но ее отец с большим подозрением относился к подобным высказываниям. Хотя он не разделял мнения многих ортодоксальных евреев, которые, насколько это было возможно, изолировали себя от мира иноверцев, движение Хаскала он не одобрял. «Это первый шаг вниз по скользкому склону, – твердил он. – Сначала вы ставите светское образование в один ряд с религиозным. В мгновение ока мир становится на первое место, религия – на второе. Затем вы забываете даже свою религию. И наконец у вас ничего не остается».

Роза знала, что в этом есть доля правды: она слышала о том, что некоторые из этих либералов стали немногим лучше атеистов. Поэтому, хотя семья Розы поддерживала хорошие отношения со своими украинскими соседями, в ней, как и в других еврейских семьях этого местечка, всегда строго соблюдались традиции иудаизма. Оба брата Розы получили религиозное образование, причем старший достиг высшей ступени – окончил высшее учебное заведение, йешиву, где изучал Талмуд, и отец даже надеялся, что молодой человек станет раввином.

Однако было одно исключение из строгого правила ее отца, за которое Роза благодарила Бога. «Учиться музыке в русских школах – совсем другое дело», – всегда говорил он. Это не ставило под угрозу чью-либо веру. Это был лучший способ для еврея продвинуться в России.

Они не придут сюда. Да и зачем? Село было таким захолустьем. К тому же ее семья не сделала ничего плохого.

Конечно, она знала, что между ее народом и украинцами всегда были напряженные отношения. Украинцы относились к евреям как к агентам польской шляхты. Также евреи, как правило, жили в городах, а не на селе – они были нехристями-чужаками. С другой стороны, с точки зрения евреев, украинцы были не только иноверцами, то есть презираемыми гоями, но и в основном неграмотными крестьянами. И все же евреи могли бы жить в мире с украинцами, если бы не одно обстоятельство: их сравнительная численность.

Возможно, что евреи традиционно обзаводились большими семьями и, по обычаю, всей общиной выхаживали детей; возможно, уважение к образованию заставляло евреев уделять больше внимания собственной гигиене или врачебной помощи. Каковы бы ни были причины, факт остается фактом: в то время как за минувшие шестьдесят лет общее население Украины увеличилось примерно в два с половиной раза, число евреев выросло более чем в восемь раз. И уже слышались крики, мол, «евреи оставят нас без работы и всех погубят».

В тот год и начались неприятности. Никто не мог точно сказать, с чего все началось. «Когда люди злы, – говорил Розе отец, – их может вывести из себя все, что угодно». Но каковы бы ни были истинные причины, именно в тот год, когда был убит царь, по всему югу прокатилась волна беспорядков, в результате которых мир впервые услышал это мрачное и уродливое слово «погром».

Но конечно, не здесь, правда же? Не в этом мирном селе на границе леса и степи. С этой мыслью Роза повернулась и пошла обратно.

Вокруг было по-прежнему тихо, разве что на дороге появилось несколько местных жителей. С запада шла облачная гряда, и тень от нее приближалась к Розе. От гряды веяло легким холодком.

Роза была уже на полпути к своему дому, когда заметила на дороге перед ним небольшую группу людей. Ничего особенного: две женщины-соседки и трое незнакомых мужчин. Издали казалось, что они о чем-то спорят. Затем к ним присоединились еще двое, вроде как местных. Спустя несколько мгновений Роза увидела, как из дома вышел ее отец.

На нем было длинное черное пальто и круглая широкополая черная шляпа. Пейсы его были черными, а красивая борода – седой. Было видно, как он погрозил им пальцем. Отчитывает их – с улыбкой подумала она.

И тут она услышала крик, эхом разнесшийся по всей улице, от которого она вдруг похолодела.

– Жид!

Она бросилась к отцу.

Когда она подбежала, трое незнакомцев уже толкали его. Один из них сбил с ее отца шляпу, другой плюнул ему под ноги. Двое местных сделали нерешительную попытку удержать их, но затем отступили. Роза не могла понять, почему они робеют перед этими незнакомцами, пока, бросив взгляд в дальний, откуда сама пришла, конец дороги, не поняла причину.

К ним двигалось шесть повозок с людьми. Они только что пересекли по мосту речку. Кто ехал, кто шел пешком. Всего человек пятьдесят. Некоторые были вооружены дубинками, среди них были и пьяные.

Роза посмотрела на отца. Под взглядами трех незнакомцев он со всем достоинством поднял шляпу. В свои пятьдесят лет он был довольно хрупкого телосложения, с тонкими чертами лица и такими же большими, как у нее, глазами. Она хотела взять его за руку, чтобы успокоиться, но вдруг с ужасом поняла, что бедный отец напуган не меньше ее. Что же им делать? Спрятаться в доме? Но двое незнакомцев уже шагнули им за спину, чтобы преградить путь к отступлению. Повозки с людьми и пешие все приближались. На пороге дома Роза увидела свою мать – муж махнул ей, чтобы не выходила, но она не обратила на это внимания и бросилась к ним. Хоть бы братья были с ними, подумала Роза, но оба они в этом месяце уехали в Киев. Ей и родителям оставалось только стоять и ждать неизвестно чего.

Прибывшие окружили маленькую семью. Их лица невозможно было забыть. Суровость одних и тупое торжество других. Никто не произносил ни слова. Ее отец первым нарушил молчание:

– Что вам нужно?

Поначалу было непонятно, кто в толпе за главного, но спустя несколько мгновений огромный крестьянин с рыжей бородой ответил:

– Не боись, еврейчик. Пожечь тебя приехали.

– И поучить малость, – крикнул кто-то.

– Верно, – усмехнулся рыжебородый.

Роза видела, что отца бьет дрожь, но он старался выглядеть спокойным.

– А что я вам сделал? – спросил он.

Это было встречено хором насмешек.

– Много чего! – закричали несколько человек.

– Что ты сделал с Россией, жид? – провопил кто-то.

– Проклятые еврейские спекулянты! – раздался чей-то визгливый голос. – Ростовщики!

Но еще один крик, донесшийся откуда-то из задних рядов толпы, по-настоящему испугал Розу и заставил ее побледнеть.

– А на крови младенческой зачем мацу делаете? Отвечай!