Эдвард Резерфорд - Русское

И в самом деле, в Петербурге в 1891 году у такого либерально настроенного человека, как Бобров, было мало видимых причин для беспокойства о будущем.

Но письмо отца его встревожило.

Прошлый год по всей России был неурожайным. В Санкт-Петербурге перебоев со снабжением не было, но из центральных губерний поступали сообщения о нехватке продовольствия в сельской местности. «Впрочем, вам не о чем беспокоиться, – заверил его один приятель из соответствующего министерства. – Мы организуем помощь. У нас все под контролем».

Поэтому Николай очень удивился, когда на прошлой неделе получил письмо от отца.

Откровенно говоря, мой дорогой мальчик, положение в здешних деревнях отчаянное и становится все хуже. Мы делаем все, что в наших силах, но мое здоровье уже не такое, как прежде, и я с трудом справляюсь. Если сможешь, ради всего святого, приезжай .

И Николай с чувством вины осознал, что прошло почти два года с тех пор, как он в последний раз виделся с родителями. Николай Бобров был уверен, что отец преувеличивает проблемы, но все же в этот серый декабрьский день он с некоторой настороженностью отправился в Русское.

Шипение пара, череда выхлопов, похожих на барабанную дробь, свисток – и поезд двинулся через пригороды к заснеженным пустым пространствам, открывающимся за ними.

Экспресс Санкт-Петербург – Москва. Роскошь его великолепно отделанных деревянными панелями и обитых дорогими тканями вагонов не имела аналогов в мире железных дорог – здесь можно было со всем комфортом и спать, и принимать еду. Или просто уютно сидеть, слушая тихое сипение самовара с кипятком в каждом вагоне, и смотреть, как поезд мчится по бесконечной равнине.

Для Николая железная дорога означала будущее. Царское правительство, возможно, и было реакционным, но именно в этом году оно начало грандиозное и смелое предприятие: строительство железной дороги, которая в конечном счете должна была протянуться от Москвы через огромный Евразийский материк до тихоокеанского порта Владивосток, находящегося более чем в девяти тысячах верст отсюда. Транссибирская магистраль. Ничего подобного в мире не было.

Это была новая Россия, ее будущее. Русский крестьянин – мужик в своей избе – мог быть бедным и невежественным, все еще пребывающим во тьме минувших времен, покоренные народы азиатских пустынь могли все еще жить в мире Чингисхана и Тамерлана, но по поверхности этой огромной, едва ли не полудикой империи уже прокладывал стальные рельсы современный мир. В низинах и горах на юге, у границы с Монголией, добывался каменный уголь, в недрах суровой Восточной Сибири было золото. Германский и французский капитал вливался в страну, финансируя грандиозные правительственные проекты, в империи только начинали приступать к использованию ее неисчерпаемых ресурсов.

И в этом-то все и дело. Никто не сомневался в военной мощи России. Она уже позабыла унижение Крымской войны. Хотя два десятилетия назад она продала Соединенным Штатам огромную пустую территорию Аляски, ее империя все еще занимала большую часть обширной Северо-Евразийской равнины, от Польши до Тихого океана. Турецкая империя трепетала перед ней, Британская империя со сдержанным пиететом наблюдала за ее продвижением вглубь Азии, разваливающаяся на Дальнем Востоке Китайская империя шла ей на уступки во всех делах, Япония стремилась к сотрудничеству и торговле. «Так, используя наши огромные богатства, мы постепенно приведем наш народ в современный мир». Вот на что надеялся Николай Бобров, вот почему он испытывал в настоящий момент радость.

Он сидел один в вагоне-ресторане. Ему только что принесли икру, блины и водки. Стол был накрыт на четверых, но остальные стулья пустовали. Так что было скучновато. Поговорить не с кем.

Поэтому, когда официант спросил, не против ли он, если за его стол сядут еще два господина, Николай кивнул и с любопытством поднял глаза на подошедших.

Двое мужчин молча, почти не глядя на него, сели напротив. Один был странного вида молодой человек, которого Николай никогда раньше не видел.

А вторым был Евгений Попов.

В этом нельзя было ошибиться – копна морковно-рыжих волос, те же зеленоватые глаза. Он почти не изменился, разве что в его возмужавшем лице читалась твердая воля, говорившая о том, что он, возможно, прошел через какие-то испытания. Заметив, что Николай пристально смотрит на него, он внимательно глянул ему в лицо. А потом, не улыбаясь, тихо заметил:

– Ну, Николай Михайлович, давненько не виделись.

Как странно все это. Хотя с последней их встречи пошло уже семнадцать лет, Николай ожидал, что его бывший друг будет испытывать неловкость. Ведь Попов цинично использовал его, а затем вымогал деньги у отца Николая. Но лицо Попова не выражало ни вызова, ни вины: он просто спокойно и с пониманием смотрел на Николая, интересовался, куда тот едет, и, выслушав, задумчиво сказал:

– А, да, Русское. – А затем, повернувшись к своему спутнику, добавил: – Там, знаете ли, большой Суворинский завод.

Затем Николай перевел взгляд на другого мужчину. Внешность его тоже была довольно примечательной. Похоже, молодому человеку было чуть за двадцать, хотя волосы у него на лбу уже начали редеть. У него была небольшая рыжеватая остроконечная бородка. Судя по одежде и манере держаться, он принадлежал к мелкопоместному провинциальному дворянству и мог рассчитывать разве что на карьеру мелкого чиновника.

Но какое странное у него лицо!

– Это Владимир Ильич Ульянов, – представил его Попов. – Он только что сдал экзамены на юриста в Санкт-Петербурге и теперь собирается заниматься адвокатской деятельностью.

Адвокат вежливо поздоровался с Николаем и слегка скривил губы, изобразив мрачноватую улыбку.

Ульянов? Где Николай слышал раньше эту фамилию? Хотя волосы у Ульянова были рыжеватые, внешность его была явно азиатская: коренастый, куполообразная голова, высокие скулы, довольно широкие нос и рот и типично монголоидный разрез глаз. Он совсем не походил на русского. Но эта фамилия… Почему она на слуху?

Ну конечно же! Александр Ульянов. Четыре года назад молодой студент с такой фамилией был замешан в каком-то заговоре с целью убийства царя. Покушение не состоялось, заговорщики были схвачены. Идиотский план каких-то юных безумцев. Несчастный молодой человек поплатился жизнью. Николай вспомнил свою революционную студенческую активность и внутренне содрогнулся. Мог ли он при других обстоятельствах поступить так же? Ульянов. Он помнил, что неудавшийся цареубийца был сыном почтенного семейства: отец, кажется, инспектор народных училищ… Интересно, имеет ли этот молодой адвокат отношение к тем Ульяновым?