София Волгина - Екатерина Великая. Греческий прожект

Князю вспомнилась история, кою он тут же рассказал императрице, о том, как в свое время, граф Петр Борисович Шереметев, женившийся на дочери покойного канцлера Алексея Черкасского – первой, по богатству невесте, стал обладателем сотен тысяч крепостных крестьян и без труда мог подписаться на пять сотен рекрут, выставляемых им сверх официальных наборов. Не оскудела же земля русская таковыми богачами – патриотами! Чай, и теперь наберется по всей России – матушке не мало таковых.

Потемкин раздумывая, досадливо морщился, отмечая себе, что все бы ничего: с своим народом он бы быстро одолел бусурманов-турок, коли бы не коварный кузен императрицы, король Густав. Хотя государыня и хорохорится, что бояться шведов нечего, считая их короля лишь Фуфлыгой, однако, опасность все же существует.

Обсудив в который раз, с императрицей планы действий на все возможные случаи развития событий, включая войну с Пруссией и Польшей, в начале лета, ранним утром, князь Таврический выехал из Царского Села на юг, в Ольвиополь. Екатерина расставалась с ним очень тяжело. Разнородные предчувствия давили ей виски, сжимали сердце, наводили на грустные размышления. Обняв его в последний раз, она, с трудом сдерживая слезы, стиснув зубы, боясь скривить губы, скорее поднялась в свои покои, где и дала волю слезам. Потемкин же уезжал с легким сердцем: его ожидала армия из шестидесяти тысяч человек. Он намеревался, продвигаясь через Молдавию и Валахию, вместе с австрийским принцем Фридрихом Иосифом Саксен-Кобургским, занять крепости на Днестре и Пруте и непременно вытеснить турок к Дунаю. Основная же австрийская армия, под командованием старого фельдмаршала Лаудона обязывалась атаковать Белград на Днестре. Корпус генерала Александра Суворова, расположившийся между тремя реками Серетом, Берладом и Прутом контролировала пространства между союзными войсками. Лазутчики доносили, что союзные армии поджидала сто тысячная армия нового Великого визиря Хасан-паши Дженазе. Вместе с Газы Хасан-пашой, командовавшего тридцатитысячной армией, они намеревались легко разбить союзную армию своего противника.

Не успел уехать Светлейший князь, как, неожиданно, в Зимний дворец явился граф Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский и изъявил императрице свое недовольство положением дел, намекая на неправильность ведения двойной войны. Обедая во дворце с членами Совета, он паки твердил, что дела на юге, привели государство в «совершенную разстройку» и, что столица, Северная Пальмира, находится в опасности. Екатерине не нравились сии неуместные, к тому же, запоздалые сетования героя Чесмы, понеже еще до приезда Его Сиятельства, многие о том ей внушали, но она выдержала сие давление, а теперь не желала об том говорить, понеже опасность со стороны шведов почти миновалась. Понятно, что граф Чесменский желал бы сыграть новую роль в спасении Отечества, но уже не было нужды в его помощи. Тем паче, что он токмо мешал бы Светлейшему князю: можливо ли двух медведей в одну берлогу поместить? Хотя князь и нуждался в опытном командире гребной флотилии, однако, известно, граф Орлов – герой, но, вряд ли стоит почитать его за опытного командира на море.

Слава Богу, Светлейший имел в своем распоряжении хороших мореходов, промеж коих, он выделял своих любимцев: флаг – капитана Дмитрия Сенявина, Марко Войновича и Федора Ушакова. Ко всему прочему, всем известно, что князь Потемкин, попросту, недолюбливал графа Орлова.

Уже после отбытия Светлейшего князя, через любимца короля, Густава-Армфельда, императрице донесли, что полковнику князю Дмитрию Ивановичу Лобанову передали письмо с предложением о переговорах со шведским королем. Сие отнюдь не стало удивлением для государыни! Вестимо, вероломец Густав, боится потерять, недовольную войной, Финляндию. Как бы хотелось подрезать крылья оному Фуфлыге, чтоб впредь пониже летал! Дай-то Бог, чтоб Шведский сейм выступил тоже противу своего короля. Об том печется и Егергорн Юхани Антти, финн, маиор шведской армии, адъютант командовавшего войсками в Финляндии графа Поссе, коий являет собой одного из руководителей, весьма угодной России, Аньяльской конфедерации. Сей граф тщится добиться отделения Финляндии от Швеции. Касательно оного, стремясь к своей цели, он активно ведет переговоры с русской Иностранной Коллегией и имел доверительную беседу с самой императрицей. Сожалительно, что Светлейший князь Таврический был уже в Яссах, и не мог дать полезного совета касательно последних политических интриг.

Екатерине исполнилось шестьдесят. Она, как и прежде, оставалась величественной на больших светских приемах и простой, обходительной и любезной в приватной жизни. Одевала она свою располневшую фигуру в дорогие одежды, тщательно продуманного кроя каждой детали платья. В результате все они сидели на ней идеально. Поистине, ее белошвейки были гениальны в своем деле. Не было никакой возможности, окружающим ее людям, отвести глаз от императрицы: всякий раз за ней хотелось наблюдать с новым интересом. Екатерина не забывала ухаживать за своими руками, унизанными одним или двумя великолепными перстнями. Красоте ее рук, весьма длинным пальцам, завидовали многие молодые фрейлины. Длинные роскошные, чуть с проседью, волосы императрицы были всегда идеально и с большим вкусом уложены, и, обыкновенно, украшены жемчугами или диадемой. Однако тело ее потеряло гибкость и изрядно отяжелело. Когда-то стройные ноги, особливо, после последних, четвертых родов, потеряли былую форму. Ей нелегко стало подниматься по ступенькам, а с недавних пор, все чаще ее беспокоили головные боли и несварение желудка. Как и всем женщинам в оном возрасте, ей все более хотелось душевного покоя и постоянства в отношениях с любимым. А фаворит ее, Александр Дмитриев-Мамонов, в последнее время, как она неожиданно обнаружила, не так уж и предан ей, как казалось ранее, и совершенно не ищет близости с ней: то он болен, то он у друзей, то он на охоте, то в отъезде, то просто отсутствовал. Ее неповторимый и незаменимый князь Потемкин находится на юге, понеже идет война, требующая его постоянного присутствия на театре военных действий. Оная война напрягает и ее душевное, и физическое состояние. Любимого всей душой Саши Ланского нет на белом свете уже шесть лет. О нем она не разрешает себе даже думать и вспоминать, понеже мысли о нем досель приводят ее в отчаяние. Сын Павел, по сути дела чужой ей человек, не желающий понимать ее и, тем паче, поддерживать, таится в страхе и ненависти, живя у себя в Гатчине, боясь, как бы мать не лишила его престола. Одна радость – ее милые внуки и внучки. Она давно приметила, что ее тринадцатилетний внук, Александр, тщась не показывать свои истинные желания и помыслы, научился носить маску – одну для Императорского двора, другую для Гатчинского дворца, в котором живет его отец. Константин, тоже любимый внук, но не радует бабушку своим неуемным темпераментом, явно унаследованным от отца и деда. Красивые первые три внучки тешили ее своей непосредственностью и искренней к ней привязанностью.