Вольдемар Балязин - Посох пилигрима

Освальд не удостоил его даже взглядом. Эта чванливая дворянская независимость с изрядной долей спеси необычайно понравилась младшему поваренку — двенадцатилетнему Тилли. Он прямо-таки окаменел от восторженного изумления. В глазах его запрыгала добрая дюжина бесенят — восхищения и злорадства: знай, мол, наших! Мы хоть и молоды, да зато сам черт нам не брат. Еще бы! Мальчишка, почти его сверстник, с великолепным презрением пропустил мимо ушей замечание самого господина кухмистера!

— Мы хотели пораньше тронуться в путь, господин маршал, — обратился Освальд ко мне. — Распорядитесь, пожалуйста, насчет нашего завтрака, если можно.

— Приходите в Каминный зал, Освальд. И вы, господа, приходите в зал, — сказал я, обращаясь к его спутникам. — Потрапезуем вместе.

Все трое молча поклонились, и так же гуськом, пошли одеваться. И пришли они к накрытому столу также степенно и строго. Молча помолились. Преломили хлеб и аккуратно, по-крестьянски, смели крошки в ладони: видать, дорога, хотя и недолгая, уже выучила их бережливости. Лица у всех троих были сумрачные, задумчивые и, казалось, они уже не здесь, а в дороге — опасной и трудной. Они сосредоточенно и вместе с тем отрешенно смотрели в стол и только когда чей-нибудь взгляд падал на перекрещенные мечи, висящие над камином, в их глазах просыпался живой интерес, свойственный любому мальчишке, увидевшему оружие.

Я глядел на Освальда, и теперь его сходство с Сабиной не казалось мне столь разительным. Привык, должно быть.

Зато один из его спутников, черноволосый и круглолицый, начал чем-то беспокоить меня. Я всматривался в его черты, но кроме глухого беспокойства и чувства чего-то страшно знакомого и безнадежно забытого, не обнаруживал в себе ничего.

Так мы и сели, молча, изредка взглядывая друг на друга. Когда мальчики отставили тарелки и, поблагодарив за завтрак, уже приготовились встать, я спросил:

— Куда же вы пойдете теперь?

— В Мюнхен, господин маршал, — ответил Освальд. Он не хотел называть меня иначе и этой сухостью подчеркивал свою отчужденность. Мне стало жалко их всех — взъерошенных, настороженных, гордых.

— Мы тоже начинали поход из Мюнхена, — сказал я, — тогда там собралось много наших. — И как во сне произнес про себя — не вслух — давно забытые имена: Вернер Пенцпауэр, Ульрих Кухлер, маленький Штайнер {12} 12 Вернер Пенцпауэр, Ульрих Кухлер, маленький Штайнер — немецкие рыцари. . Скажи я их громко, они бы, по-видимому, ни о чем не сказали мальчикам.

— А оттуда куда вы пошли? — спросил черноволосый круглолицый мальчик, который только что пробудил во мне чувство чего-то забытого.

— Мы пошли к Дунаю и собрались у Железных Ворот {13} 13 Железные Ворота — ущелье в среднем течении реки Дунай ниже современного города Оршова. . А оттуда переправились в Болгарию и подошли к городу Видину. Наши называли этот город — Бодем.

— Неверные крепко дрались за Видин? — спросил Освальд с нетерпением мальчцшки, желающего услышать о сечах и подвигах.

— Владетельный князь Видина, Иван, сдал город без боя. Более того, он сам привел нас в свой город.

Все трое ухмыльнулись с загадочной ироничностью — не Бог весть, каким трудным был ваш поход.

— Нас такая прогулка не ждет, — проронил Освальд с печальным высокомерием.

— Едва ли сейчас кто-нибудь сдаст свой город по доброй воле, а тем более позовет крестоносцев в гости.

— Он был христианином этот Иван Видинский, — будто оправдываясь, пояснил я. И добавил, извиняющимся тоном: — Тогда еще встречались христиане не нашего толка, которые иногда доверяли крестоносцам.

— А сражения были, господин маршал? — спросил второй спутник Освальда, застенчивый белобрысый паренек лет шестнадцати. И я заметил, как у всех моих сотрапезников глаза загорелись так же, как при взгляде на скрещенные мечи над камином.

— Один город мы взяли штурмом, простояв у его стен дней пять. Но я в том бою не участвовал. Король Зигмунд послал наши отряды к другому городу — Шилау. У язычников он назывался Никополь. Мы обложили его и со стороны реки, и с суши и осаждали полмесяца, когда узнали, что на выручку язычникам идет сам османский султан Баязид {14} 14 Османский султан Баязид Молниеносный (Великолепный) — турецкий султан (1354 или 1360–1403). Правил с 1389 по 1402 годы. Вел успешные завоевательные войны на Балканском полуострове и в Малой Азии. .

— Долго собирался султан, — криво ухмыльнувшись, заметил Освальд.

— Его звали Баязид Молниеносный, — как бы не услышав сказанного Освальдом, ответил я. — И он шел к нам с двухсоттысячным войском. А такое большое войско за неделю не соберешь.

Освальд быстро посмотрел на каждого из своих спутников. Их лица выражали согласие со мной — они понимали, что двести тысяч войск собираются не сразу.

— А сколько было у нас, господин маршал? — спросил Освальд.

— Около семидесяти тысяч, — ответил я.

— Ясно, — сказал Освальд, — трое на одного. А с тремя сарацинами управится не всякий крестоносец.

— У вас все будет хорошо, — сказал я.

Вдруг Освальд встал.

— Господин маршал, — громко и, как мне показалось с вызовом, сказал он, — может быть, у нас тоже не все будет хорошо. Однако не в этом дело. Вы сами вчера сказали, господин маршал, что крестоносец должен идти в поход, что бы его там ни ожидало. И эти ваши слова сильно пришлись мне по душе.

Двое других молча смотрели на нас. А я подумал: «Что мне сказать им? Ведь они все равно сделают то, что задумали. Крестоносцами не становятся. Крестоносцем надо родиться». А им я сказал:

— Теперь другое время, господа. Может, вы и добьетесь своего. Ведь вот уже триста лет бьются рыцари за Иерусалим. Должны же они когда-нибудь все-таки взять его.

А бес противоречия, поселившийся во мне, как только мальчики появились в Фобурге и заставили меня вспомнить все, что случилось со мной полвека назад, бес противоречия, который вот уже вторые сутки не давал мне покоя, натравливая меня — нынешнего — на того, каким я был в молодости, снова заворочался в груди и шепнул ехидно: «Им вовсе не обязательно брать Иерусалим. Если они возьмут его, для чего им жить дальше? Что делать? Чем оправдываться перед всеми другими? Может, это и хорошо, что он еще не взят. По крайней мере, пока Святая Земля во власти язычников, многие мальчики еще могут стать крестоносцами. А ведь это так важно — знать, что ты можешь стать крестоносцем. А если цель достигнута другими и все страны освобождены от неверных твоими счастливыми предками и Святая Земля уже давно под рукой христиан, что остается тогда тебе? Разводить свиней и сеять рожь, и хвастаться легендарными подвигами отцов и дедов».

Но я не сказал им этого. Я просто спросил: