Дэвид Гилман - Бог войны

Томаса и его солдат расквартировали в городе, но неподалеку от конюшен и казарм гарнизона. Сенешаль Кале приказал де Бошану держать солдатню подальше от негоциантов и трактиров. Сражение, выигранное вне стен, можно запросто проиграть внутри. Золотых и серебряных дел мастера – искушение куда почище кабацких блудниц.

К третьей неделе по окончании сражения он уже мог сесть верхом, не боясь, что кровотечение снова откроется. Пора уже было домой. Он вкушал горячую трапезу вместе с подчиненными, за свои труды получавшими свежий хлеб. Кормили своих людей король и принц на славу.

Гайар подбирал мякотью остатки похлебки. Ушиб у него на голове раздуло в громадную гулю, не позволявшую надеть шлем без боли. Позволить вшам пару недель погулять раздольно – вреда не будет, сошлись все.

– Я слыхал, что итальянец, как его там… ну, который заключил сделку. Так ему заплатили. Один из гарнизонной стражи баял, де подслушал, что тот отправился попраздновать в Рим, нынче вроде как Святой год [33] Год, когда можно получить освобождение от всех наказаний, наложенных ранее Церковью за грехи. . Кабы была парочка лишних монет, я б и сам прокатился через Авиньон, дабы повидать папу своими глазами [34] Период с 1309 по 1378 г. в истории Церкви известен как «Авиньонское пленение пап»: тогда череда пап-французов правила не из Рима, а из Авиньона в Провансе (это было непосредственно перед Великим западным расколом 1378–1417 гг., в ходе которого уже разные папы правили параллельно из Авиньона и Рима). .

– Гайар, ежели ты покажешь свою рожу, папа подавится своими деликатесами. Чтобы исповедовать тебя, ему надобно взять увольнение от своих обязанностей на год, – поддел Перенн, сразу подняв всем настроение.

Трофеи они добыли, но недостаточно, чтобы окупить бои, хотя для большинства это особой разницы не составляло, потому что скоро все вернутся по домам, где набеги дают им скромное, но приемлемое жалованье под командованием Блэкстоуна.

Встав, Томас вытер руки о свой кожаный камзол. Чуя собственный запах, оскорбляющий обоняние, он тосковал по ванне и в душе поклялся вымыться в первом же встречном пресном ручье.

– Трогаемся завтра после утрени, – сказал он и направился туда, где Уильям де Фосса расположился в окружении, более приставшем нормандскому барону, решившему связать свою судьбу с англичанами. Четвертый арбалетный болт в те убийственные мгновения, когда Хамптон погиб, а Блэкстоун был ранен, достался барону. Пробив броню, тот застрял в плече. Его лицо в обрамлении черной бороды совсем осунулось, потому что лекари выпустили из него куда больше крови, чем сама рана.

– Мясники. Все вы, англичане, такие. Я просил французского врачевателя, а получил англичанина, изъясняющегося на моем языке с пятого на десятое и пускающего газы, пока штопает меня, – проворчал де Фосса.

– Мне сказали, что это потому, что вы держали нож у его горла, чтобы он не отнял вам руку.

Уильям де Фосса невразумительно хмыкнул.

– Что вы будет делать теперь? Гарантировать вам защиту здесь не в силах Эдуарда. Отправитесь в Англию? – поинтересовался Томас.

– Нет. Или вы не слыхали? Я нашел себе богатую вдовушку, владеющую поместьями, за коими потребно приглядывать. И, полагаю, она состоит в некой связи с давно позабытым побочным отпрыском королевского рода. Он оставит нас в покое – а кроме того, слыхал я, он недужен. Он отправится на тот свет прежде, чем я – кормить червей. То бишь коли ваши английские кровопускатели не прикончат меня.

– Я пришел поблагодарить вас, – промолвил Блэкстоун.

– Не будьте дураком, Томас. То, что я сделал, я сделал не ради вас. Луи де Витри предал нас. Кабы ему противостоял я, он бы мне сдался. А он должен был умереть. – Он улыбнулся. – Вы… пришлись кстати. Некогда вы насмехались над нашим кодексом рыцарства, Томас, но кодекс есть кодекс. Сдавайся только равному тебе по рангу.

– Каковым я не являюсь.

– Ни в малейшей мере. И он отчаянно жаждал прикончить вас. Вы унизили нормандского господина. Иисусе благий! Неужели вы помышляли, что он способен забыть хоть на миг?

– Нет, – ответил Блэкстоун. – Но я усомнился в вас. Лишь на миг. Но усомнился.

– Решили, что я спешу убить вас.

– Истинно. Там у вас была идеальная возможность. И ныне я перед вами в долгу.

– Я дал слово, что встану с вами плечом к плечу против общего врага, – негромко проронил де Фосса, чем сделал искренность своих слов более весомой.

– Ручательство можно и нарушить, – отозвался Томас.

– Смотря кому его дал, – сказал нормандский владыка.

Джон де Бошан шагал во главе роты пикейщиков, числом превосходивших людей Блэкстоуна два к одому. Они остановились перед квартирами Томаса и его людей.

– Неужто беда? – спросил Мёлон, увидев во дворе людей, построившихся эскортом.

Прежде чем Блэкстоун успел ответить, комендант Кале лично выступил вперед.

– Сэр Томас Блэкстоун, вас и ваших людей призывают на рыночную площадь. Я прислан сопроводить вас туда незамедлительно.

– По чьему приказу? – спросил Блэкстоун, зная, что его люди не испытывают доверия к англичанам.

– Вашего принца, – отвечал де Бошан.

– Неповиновение владетельному принцу – приговор к повешению, – пробормотал Мёлон под нос. – Может, на площади уже построили эшафот.

– Потому что я убил де Витри? – осведомился Томас.

– Откуда мне знать? Он ведь ваш принц.

Солдаты зашагали, и люди Блэкстоуна поплелись между ними. Команды разоружиться не было, но оказаться в городских стенах под стражей подобным образом – достаточно веский повод для подозрений. Свернув на рыночную площадь, они увидели, что ее оцепили войска, не подпускающие городских зевак, глазеющих на сонм аристократов и пышно реющие знамена. Принц Уэльский, блистательный в своих доспехах и незапятнанном сюрко, был занят беседой со своей свитой. Казалось, он и его челядь готовы к отплытию в Англию. Джон де Бошан задержал процессию.

– Сэр Томас, сопроводите меня, – скомандовал он, направляясь вперед – туда, где принц беседовал со своим сенешалем и прочими сановниками, управляющими Кале.

Томас почтительно держался в двух шагах позади де Бошана, дожидавшегося, когда кто-либо из сановников обратит внимание. Подняв голову, принц Уэльский кивнул, и сановник указал, что они должна приблизиться. На надлежащем расстоянии и Блэкстоун, и де Бошан опустились на одно колено, а затем предстали перед принцем.

Комендант Кале отступил в сторону, оставив Томаса пред суровым ликом принца в одиночестве.

– С приливом мы отплываем, Томас. Обратно в Англию. Наш король уже отплыл, – промолвил тот.

Блэкстоун никак не мог понять, зачем он призван. Мысли в голове так и неслись. Неужели грядет наказание? Уж конечно, принц не хочет, чтобы он вернулся в Англию, покинув свою территорию, жену и дитя?