Трейси Шевалье - Тонкая нить [Литрес]

– Ты сама это вышивала, тетя Вайолет? – спросила она.

– Да.

Марджори глаз своих не могла оторвать от футляра.

– Какой красивый!

– Спасибо тебе, дорогая. Принеси-ка его сюда. Я тоже хочу полюбоваться с тобой вместе.

Миссис Спидуэлл, которая, казалось, успела задремать в своем кресле, как только Марджори протянула руку, открыла глаза.

– Не смей трогать чужие вещи, юная леди. Так поступают только невоспитанные дети.

Марджори отдернула руку, как от раскаленного железа. Сердце Вайолет сжалось.

– Это я попросила ее, мама. Ты же не против, если Марджори посмотрит? Ей так интересно… не то что тебе.

Мать снова тяжко вздохнула:

– Всего один день в году, один только день, и мне хочется… почувствовать праздник, чтобы в кои-то веки кто-то обо мне позаботился, не все же мне заботиться о других. Но такова уж доля матери, неблагодарные дети всегда ее обижают. – Она еще раз вздохнула. – Что бы подумал Джеффри, если бы увидел такое?

Вайолет стиснула зубы, протянула руку и сама взяла несчастный футляр. Миссис Спидуэлл опять со вздохом закрыла глаза.

Марджори смотрела теперь на изделие со страхом, словно боялась, что футляр ее укусит. «Ну уж нет! – подумала Вайолет. – Я не позволю матери уничтожить мою вышивку».

– Не бойся, дорогая, – пробормотала она. – Бабушка не на тебя сердится, а на меня. А какое место в вышивке тебе нравится больше всего?

– Зигзаг.

– Это называется флорентийским стежком. Красивый и яркий, верно? Это только кажется, что вышивать им сложно, а на самом деле очень легко.

– А этот как называется?

– Венгерский ромбик.

– А этот?

– Рис.

– Рис… – задумчиво повторила Марджори. – Так же, как и рис, который мы едим?

– Да.

– Совсем не похож на рис. Это как буква «х».

– Ты права, похоже на букву «х». А хочешь, я научу и тебя вот так вышивать?

Вайолет совсем не была уверена, что племянница сможет освоить эти стежки, но не пожалела о своем предложении: Марджори так и просияла, а такое с ней бывало не часто.

– О да! – воскликнула девочка.

– Нечего учить ее своим штучкам, рано ей, она еще не старая дева, – не открывая глаз, заявила вдруг миссис Спидуэлл.

Если бы Марджори сейчас не держала свою тетку за руку, счастливая от одной мысли, что научится вышивать, Вайолет встала бы и ушла. Но нет, она не даст матери все испортить, ведь племянница так горячо и искренне хочет этого.

– В следующий раз, когда приеду к вам в гости, захвачу с собой все необходимое.

– Обещаешь?

– Обещаю, дорогая. А может быть, мы сможем заняться вышивкой и во время нашего летнего отдыха.

– Да-да! – захлопала в ладошки Марджори.

Племянница никогда не любила долгих пеших прогулок вдоль побережья, которые по примеру отца упорно продолжал устраивать Том. Может быть, их заменит вышивание, ну хотя бы в дождливые дни.

– Что «да», о чем это ты? – спросила Эвелин, опуская на стол поднос с чашками и чайником со свежезаваренным чаем.

– Тетя Вайолет научит меня вышивать, когда мы будем на острове Уайт! – воскликнула Марджори, помахав перед матерью футляром для очков.

Эвелин чуть помедлила, все еще держась за ручки подноса, – это случилось так быстро, что заметить могла только Вайолет. Невестка редко делилась с другими своими мыслями, поэтому Вайолет научилась понимать язык ее незаметных жестов и телодвижений. И когда Эвелин отослала Марджори поиграть с братом и позвала Тома, Вайолет уже догадалась, в чем дело.

Пришел Том и сел за стол.

– Ну вот. Значит, такие дела… – сказал он и беспомощно посмотрел на жену.

Все знали, что в ситуациях, когда предстоял непростой разговор, Эвелин справлялась гораздо лучше своего мужа.

– Дело в том, что моя сестра и ее семейство пригласили нас к себе в Корнуолл, – начала Эвелин. – Так что на остров Уайт этим летом мы не поедем. Для Марджори и Эдварда будет лучше, если они пообщаются, поиграют со своими двоюродными братьями и сестрами… новое место, новые впечатления. Но принять они смогут только нас, боюсь, у них мало места. Извини.

У нее хватило такта посмотреть Вайолет прямо в глаза и сделать вид, что ей действительно очень жаль. Том же, избегая взгляда сестры, с несчастным видом уставился в чашку с чаем.

Вайолет уже давно ждала чего-нибудь в этом роде. После смерти мистера Спидуэлла последние две поездки на остров Уайт, в отличие от прежних, нельзя было назвать удачными. Том пытался играть роль отца и быть душой компании, но у него это получалось плохо. Дети стали раздражительными, часто ныли и жаловались на скуку, капризы миссис Спидуэлл участились, улыбка Эвелин становилась все более неискренней, словом, отдых превратился чуть ли не в кошмар, всех охватило чувство бессмысленности пребывания в этом месте. Ясно было, что надо что-то менять, это было лишь делом времени.

Мать Вайолет сидела в кресле, откинувшись на спинку, глаза ее были закрыты, на сказанное она никак не реагировала.

«Ей уже все известно, – подумала Вайолет, – иначе она бы сейчас визжала, обмахивалась веером и стонала, поминая честное имя своего Джеффри. Скорей всего, она уже все это проделала и высказала все, что думает по этому поводу».

– Могли бы пораньше об этом сказать, – пробормотала Вайолет.

«Матери-то небось сообщили», – прибавила она про себя.

– Мы сами только недавно продумали все окончательно, – попыталась защититься Эвелин, но замолчала – наверное, ей стало понятно, что это звучит фальшиво.

«Ну да, строили планы, а со мной не посоветовались», – подумала Вайолет.

– Но вы все равно можете отправиться в Вентнор! – как-то уж слишком бодро воскликнул Том. – Вместе с мамой. Остановитесь там же, а когда приедете, все расскажете, кто приехал, кто нет в этом году, какие кто нашел новые останки, в каких чайных было самое вкусное печенье.

В семье Спидуэлл всегда спорили, где на острове Уайт вкуснее печенье.

– Я поеду к Пенелопе в Гастингс, – вдруг объявила миссис Спидуэлл, не открывая глаз.

У Вайолет словно гора с плеч свалилась, она не ожидала такого подарка. Слава богу, не придется никуда ехать вдвоем с матерью. Лучше уж совсем отказаться от отпуска, чем подвергаться столь жуткому испытанию. «Бедная тетя Пенелопа», – подумала Вайолет. Ее тихая, кроткая тетя, также вдова, привыкла во всем слушаться старшую сестру и во всем уступать ей. Вайолет должна быть благодарна тете Пенелопе за такую жертву.

Том, чувствуя свою вину перед сестрой за то, что так неожиданно изменил планы летнего отдыха, предложил Вайолет отвезти ее обратно в Уинчестер. Демонстрируя свое великодушие, Эвелин не возражала.

– Поезжайте, – сказала она, – отдохните немного от нашего общества. А за вашей матерью я присмотрю.

Они ехали молча, пока не оказались за пределами Саутгемптона, – словно, чтобы пообщаться наедине, надо было укатить как можно дальше от остальных родственников с их неожиданными заявлениями и требованиями. Но и тогда Вайолет не начинала разговора. Пусть первым заговорит брат, она не собирается помогать ему в этом.