Трейси Шевалье - Тонкая нить [Литрес]

Перед отпуском Вайолет виделась с братом и его семьей только один раз, но к встрече с Марджори подготовилась: принесла с собой полотно, шерстяные нитки четырех цветов, иголку и образцы стежков, она сделала их сама – точно такие же, как и у мисс Песел, которые та изготовила для вышивальщиц собора. Марджори была в восторге и оказалась прилежной ученицей: сидела за столом в саду, прижавшись к Вайолет, и внимательно наблюдала, как надо вдевать нитку в иголку, как рассчитывать квадратики, как сделать стежок и заправить конец нитки. Когда настало время и Марджори сама приступила к шитью, девочка трудилась не торопясь, старалась делать все правильно и ровненько, и потихоньку, шаг за шагом, работала все быстрей и уверенней. И Вайолет корила себя за то, что прежде недооценивала способностей племянницы.

Поглощенные работой, не замечая ничего вокруг, они продолжали свои занятия, а остальные занимались, кто чем: кто пропалывал грядки, кто пил чай и читал газету, кто играл в мяч. Время от времени то один, то другой бросали взгляд на тетку с племянницей. Подходила и миссис Спидуэлл, и ей, по всему, очень не понравилась такая их увлеченность работой.

– Не представляю, как это вы возитесь с шерстью на такой жаре, – заявила она, хотя на ней самой было шерстяное платье. – Для ребенка в этом нет ничего хорошего. Вы посмотрите, как она раскраснелась.

– С Марджори все в порядке, миссис Спидуэлл, – отозвалась Эвелин, на секунду оторвав глаза от газеты.

Поскольку Вайолет со смирением приняла новость, что ее не берут с собой в Корнуолл, Эвелин всячески старалась проявлять к ней благосклонность.

– По мне, так это все очень странно. Какой-то нездоровый интерес, – продолжала мать. – Не вижу, какой толк в этом рукоделии.

Марджори оторвала глаза от флорентийского зигзага и обезоруживающе ясным взором посмотрела на бабушку.

– Можно сделать что-нибудь красивое, – сказала она.

– Фу ты, дитятко… ты разве не знаешь, что пререкаться со взрослыми нехорошо?

Глаза Марджори удивленно расширились:

– Но ты же задала вопрос, бабушка. А я на него ответила.

– Ну-ну, Марджори, – вмешалась Эвелин. – Я знаю, ты не хотела нагрубить бабушке. А потом вышьешь ей в подарок какую-нибудь красивую вещицу.

Марджори вопросительно посмотрела на Вайолет.

– Конечно, – согласилась та. – Вот когда научишься, вышьешь бабушке кошелек для монет, или домашние тапочки… или красивый пояс. Что скажешь?

– Не вижу никакого проку от этих ваших тапочек и кошельков, – объявила миссис Спидуэлл.

– Ну хорошо, тогда вышьешь что-нибудь для мамы. Думаю, ей очень понравится твой кошелек для мелочи. Главное, продолжай практиковаться все лето, а когда как следует освоишь стежки, я помогу тебе с кошельком.

Вайолет пока сама понятия не имела, как делаются кошельки, но у нее есть мисс Песел, она наверняка поможет.

– Ну да, конечно, сделать что-нибудь для матери куда важней, чем для бабушки, – проворчала миссис Спидуэлл.

Вайолет и Эвелин переглянулись. Потом Эвелин закатила глаза к небу, а Вайолет засмеялась.

– Что это ты смеешься? – грозно спросила миссис Спидуэлл. – Не вижу ничего смешного!

Тогда и Эвелин не удержалась от смеха.

Планировать одиночный поход – это одно, но выйти из дома и сделать первый шаг – совсем другое. Ранним августовским утром, раньше, чем успела подняться с постели квартирная хозяйка, Вайолет стояла в прихожей, пытаясь успокоить нервы и собраться с духом. Казалось бы, что тут такого: она готова отправиться в путь, все необходимое лежит в рюкзаке, на ней старенькое льняное платье коричневого цвета, сверху жакет, на ногах крепкие ботиночки.

Еще несколько дней назад и подруги, и родственники вполне оптимистично смотрели на то, что Вайолет решила отправиться одна в пеший поход. Но чем ближе подходило время, тем больше менялось их отношение. Сначала позвонил брат и спросил, так ли она уверена в том, что хочет идти.

– Может, лучше подыщешь себе какую-нибудь комнатку в Корнуолле, поближе к нам? – ни с того ни с сего предложил Том, хотя конечно же понимал, что уже поздно и подыскать жилье будет невозможно, все наверняка занято. Просто ему хотелось смягчить свое чувство вины перед сестрой.

– А с тобой ничего не случится? Все-таки будешь там совершенно одна, – высказалась более прямо Джильда, когда они встретились за чашкой кофе. – Еще есть время передумать.

– Все будет отлично, – уверенно ответила Вайолет.

Джильда сменила тему. Сама она собиралась на две недели отправиться с родственниками в Суонидж, кстати, в компании со своей новой невесткой.

– Небось станет выставлять напоказ свой живот, будто у них все было так запланировано, – проворчала она, – и будет требовать от всех внимания. Была бы жива мама, она бы быстро поставила ее на место. Но папа и Джо все с ней миндальничают.

– Ну, тогда тебе придется роль матери взять на себя, – заметила Вайолет и только потом сообразила, что могла пригласить с собой в поход и Джильду.

Миссис Харви начала беспокоиться накануне вечером.

– Не нравится мне все это… как подумаешь, что одна из моих девочек где-то скитается одна-одинешенька… а если с вами что-то случится? – проворчала она, глядя, как Вайолет выставила в холл свой собранный на утро рюкзак. – А вдруг подвернете ногу или закончится вода, а то еще, не дай бог, укусит змея? Что будете делать?

Хозяйка произнесла вслух все то, о чем думала и сама Вайолет. Поэтому накануне вечером она пораньше отправилась к себе, чтобы не слышать ее причитаний.

Вайолет почувствовала голод, но задерживаться очень не хотелось. «Если я начну готовить себе тосты, – думала она, – встанет миссис Харви и снова наделает шуму». Она закинула рюкзак на плечи, подтянула лямки и отправилась в путь на пустой желудок и без всяких прощальных церемоний.

По дороге, ведущей вниз, к мосту через речку Итчен, Вайолет спустилась быстро. Впереди на массивном постаменте спиной к ней высилась статуя короля Альфреда, лицом обращенная к Хай-стрит, король держал в руке меч, причем держал его за лезвие, рукоятью вверх, словно благословлял крестом лежащий перед ним город. Вайолет прошла мимо статуи, огляделась вокруг, быстро присела перед Альфредом в реверансе и двинулась через Уинчестер дальше.

Она прошла мимо витрин средневекового магазина, мимо мясной лавки и аптеки, мимо кафе Одри, где задержалась на секунду с мыслью о чашечке кофе, но передумала и двинулась дальше, миновала Баттеркросс, восьмиугольное каменное строение, где в средние века женщины продавали масло, потом канцелярский магазин Уоррена, где она покупала все необходимое для работы в офисе. Магазины еще не открылись, поэтому народу на улице было мало: случайные велосипедисты, мальчишка-газетчик, мойщик окон, занимающийся витриной магазина одежды. Все они кивали ей, но ни один не остановился, чтобы перекинуться словом, спросить, зачем ей рюкзак и куда она направляется. Никто не сказал ей: «Молодец, Вайолет! Смелая женщина!» Или: «А ты точно хочешь в одиночку отправиться в свой поход?» Или: «Брось ты свою затею, поехали лучше с нами на море!» Вайолет прожила в Уинчестере всего девять месяцев и не считалась еще здесь своей, ни один человек не был готов тратить на нее время. Раньше ее это не беспокоило, но теперь Вайолет захотелось, чтобы хоть кто-нибудь помахал рукой ей вслед и пожелал удачи в смелом предприятии.