Юлия Верба - Одесская сага. Нэцах

— Как это некуда деть? — изумился Вайнштейн. — А своим раздать, ну я понимаю, не в рабочий сезон, а так, оттянуться на праздники, как не порадовать корешей? А прилюдно пороть работяг за то, что на сборе хватанули лишку… не по понятиям… — И снова острый взгляд агронома из-под бровей. — «Опять прокололся…» — чуть струхнул Боря.

— А у Митрича свои понятия, свои законы, как и у его братов. Сказал, кто употребит зелье бесовское первый раз — 25 ударов плетьми прилюдно, кто второй — 100 ударов… Вы казачью нагайку видели? 100 ударов — это верная смерть. Было тут парочку случаев, с тех пор никто и никогда не смеет. Нас с вами это, кстати, тоже касается…

— С какого это перепугу они будут мне диктовать, когда можно мне побалдеть, а когда нет. Выходные ж бывают тут у вас?

— Бывают, а как же, праздники, именины, чарку, и не одну, поднесут по случаю, все по славянским обычаям. Только вот употребление опия или конопли в любых видах запрещено, но самосад вполне приемлем, грехом особым не считается. Службу правят в горнице особой, там несколько икон старого письма, за батюшку Митрич раньше был, а сейчас его младший лихо службу правит, даже венчание уже трижды провел.

— Да отчего ж порядки такие драконовские и все молчат?

— А вы Митрича видели с братьями? У них не забалуешь. Они тут уже больше двадцати лет — как от барона Унгерна откололись. С рядовых объездчиков полей у прежнего бая начинали, да так дело поставили, что никто не то что на поле маковое, даже к границам владения не решался приблизиться, а как тот помер, на себя хозяйство приняли, перерезали-порубали всех охочих до хозяйского добра соседей — у нашего бая не было наследников, черная оспа всю семью покосила, вот и решили соседи прибрать его участок к рукам, да сами чуть своих наделов не лишились, потому как наши казачки в разведке у Унгерна служили и не жалуют стрельбу, у них свои методы. Так что не рекомендую нарушать запреты, что Митрич наложил. Ищите другие утехи, вам что, баб мало? На водку запрета нет, через месяц вино созреет. Может, и я приглашу вас к себе на огонек, глядишь, и сойдемся поближе…

Тем временем казаны прошли обжиг, были почищены, промыты, и в них залили водный раствор опия-сырца. Петр Ильич вынул часы из кармана и засек время начала процесса.

— Мне нужен хронометраж процесса, — пояснил.

— Наверное, есть смысл и старые казаны хронометрировать, если уж сравнивать по гамбургскому счету, так сказать, — внес предложение Борис.

— А как же, делается уже. Там мой помощник с утра контролирует, потом отфильтруем, взвесим и на доклад к хозяину. Вы ступайте пока на кухню, перекусите, потом приходите, меня смените на хронометраже. Нам до вечера тут безотлучно находиться надобно, слишком большие ставки, обидно будет проиграть по недосмотру.

В комнате рядом с кухней, отведенной под столовую, стояли два длинных стола со скамейками, каждый стол на 15–20 человек, прикинул Борис. Сел за крайний. К нему моментально подлетела молодая узбечка и знаками пригласила за небольшой стол в глубине комнаты. В отличие от остальных, он был накрыт скатертью. «Ну вот, значит, снова меня повысили», — усмехнулся в душе Борис.

А вот еда была достаточно незамысловатой — кулеш в глубокой фарфоровой миске и плов в точно в такой же, и ложки подали деревянные… «Ну вот как ими плов есть?» — спросил сам себя Борис, но оказалось, что вторая ложка предназначена для хаша, его подали отдельно, в огромной миске вместе с отваренной бараньей головой, что не могло не потешить самолюбие Борьки — он знал, что такое блюдо обычно подавали только самому уважаемому гостю.

«Растут наши шансы, растут!!!» — ликовал в душе Вайнштейн.

От плова после кулеша и хаша он благоразумно отказался, может, и слопал бы его, но вот задача — есть деревянной ложкой плов или руками, как местные, — не нашла решения.

А процесс выпаривания тем временем набирал силу, и Борис, забрав хронометр у агронома, активно включился в работу: то показывал, как равномерно помешивать раствор, чтобы осадок не пригорал, то материл истопников за излишнюю щедрость в закладке тюков сена в топку печей и постепенно, еще до возвращения Петра Ильича, опытным путем установил задвижки на печах в оптимальное положение, а дальше все пошло легче — закрывая и приоткрывая дверцы поддувала, его подручные смогли более дозированно нагревать раствор, который начал густеть на глазах, что и требовалось в данном случае. После полудня раствор стал пригоден для фильтрации, но было решено продержать его еще час, уменьшив огонь до минимума. Это было очень удачное решение, плотность нефильтрованного опия достигла разумного максимума через полчаса, и казаны-противни сняли с огня, давая остыть концентрату перед фильтрацией, финишем процесса.

Борис ликовал — в старых казанах раствор только начал густеть, хотя на огонь их поставили сразу после завтрака, на 5 часов раньше, и вдобавок, с одного из казанов явственно чувствовался запах подгоревшего осадка. Вайнштейн было повернулся, чтобы сказать об этом агроному, но тот еле заметно качнул головой, призывая к молчанию, и тут же задал какой-то малозначащий вопрос, после чего преувеличенно внимательно начал осматривать куски старой ткани — будущие фильтры, понял Борис и снова не утерпел: — Нельзя такую старую дерюгу — дырок много, потеряем товар, тут шелк нужен, чистый шелк. — Сказал так уверенно и безапелляционно, что Петр Ильич быстрым шагом пошел в хозяйский дом, на женскую половину, откуда вскоре вернулся, неся на плече штуку белоснежного шелка.

— Ну, мил человек, не сносить нам головы, если запорем процесс. Взял я грех на душу — соврал хозяйке, что Митрич распорядился мне выдать шелк из свадебных запасов, даже думать не хочу, что он нам устроит в случае проигрыша…

— Тогда вперед, — заряжаясь возбуждением своего напарника, почти выкрикнул Борис.

Фильтрация была достаточно простым и рутинным процессом. Два узбека держали кусок шелка длиной чуть более метра на овальным тазом и, поочередно поднимая и опуская каждый свой край вверх-вниз, гоняли концентрат из конца в конец в образовавшимся углублении шелковой купели, а Борис или Петр Ильич поочередно помогали, подгоняя густеющий на глазах осадок специальной деревянной лопаткой, — такой прием значительно ускорял процесс разделения концентрата. Большая миска быстро наполнялась отфильтрованным осадком, и через час все три казана-противня опустели. Их тщательно промыли и рачительно, по-хозяйски, пропустили воду после мойки через шелковый фильтр, это добавило еще пару пригоршней фильтрата в общую копилку.

Петр Ильич направился к весам в угол их импровизированного цеха, и в этот момент откуда-то из воздуха материализовались все три брата, до этого с напускным безразличием ходившие мимо новой площадки. Борька вздрогнул от неожиданности, когда ему в ухо засопел младший из братьев. А следом зашли и все сыновья-племянники — все вдруг случайно оказались рядом.