Алексей Волынец - Неожиданная история мира...

Но быстрее, чем любые фальшивки, это доверие подрывала инфляция. Если накануне войны в Российской империи объём денежной массы был обеспечен золотым запасом аж на 101,8 %, то к началу 1917 г. соотношение золота к бумаге составляло лишь 16,2 %.

Формально бумажный рубль за три года войны обесценился в 6–7 раз, но запас прочности огромной империи, а также набранные за рубежом многомиллиардные кредиты притормозили падение. К началу 1917 г. покупательная способность рубля внутри страны понизилась лишь в 4 раза, а валютный курс на внешнем рынке и того меньше – всего до 56 довоенных копеек. Относительная устойчивость рубля объяснялась просто: при объёме бумажной массы около 9,1 млрд. руб., сумма набранных за три года войны иностранных кредитов к началу 1917 г. составила 7,3 млрд. Общая же задолженность государства перед кредиторами, по подсчетам специалистов царского Минфина, к февралю 1917 г. достигала 20 654 959 833 рубля!

Фактически царское правительство отодвигало неизбежный финансовый кризис в будущее, на послевоенное время. Такая политика финансирования войны, балансируя на грани дефолта с гиперинфляцией, имела бы резон, сохрани монархия в стране внутреннюю стабильность и дееспособное управление. Однако в феврале 1917 г. именно этого и не хватило.

«Если американцы дали бы нам для начала 1 миллиард…»

США первыми из крупнейших держав признали Временное правительство. Дэвид Фрэнсис, американский посол в Петрограде, восторженно писал вашингтонским адресатам о февральских событиях в России: «Эта революция является реализацией отстаиваемого и пропагандируемого нами демократического принципа правления…» Весна 1917 г. стала периодом явной эйфории в русско-американских отношениях, президент США Вильсон патетически заявлял, что Америка и Россия теперь «партнеры в борьбе за свободу и демократию».

В свергнувшем царя Петербурге тем временем открыто рассчитывали на материальную помощь со стороны богатой Америки, только что официально вступившей в Первую мировую войну. До февраля 1917 г. многочисленные попытки царского правительства получить крупные кредиты в США оканчивались скромными результатами – в общей сложности около 80 млн. долл. за все годы войны. Для сравнения, Британия за тот же период кредитовала царскую Россию в 14 раз щедрее.

Но весной 1917 г. Временное правительство открыто рассчитывало на многократный рост материальной поддержки со стороны Вашингтона. Казалось, основания для этого были – в США не только приветствовали февральскую революцию по идеологическим соображениям, но и рассчитывали посредством экономического влияния на Россию усилить свой политический авторитет в Европе. Вашингтон тогда лишь примеривался к роли мирового лидера и нуждался в союзниках на евразийском континенте. Однако переплачивать таким союзникам практичные американцы вовсе не собирались…

Оптимизм «временных» властителей России по поводу заокеанских собратьев по демократии подогрел открытый в мае 1917 г. американский кредит, первый после февральской революции. Он составил 100 млн. долл. – больше, чем когда-либо получала от США царская Россия. У «временных» министров, испытывавших нараставшие трудности с внутренним финансированием, тут же разыгрался аппетит. В личной переписке Михаила Терещенко, первого министра финансов Временного правительства, тогда прямо озвучивались мечты: «Если американцы дали бы нам для начала 1 миллиард долл., что им сделать очень легко…» Мечты главы Минфина понятны – такая сумма позволяла без труда профинансировать полгода мировой войны.

Оптимизм «временных» министров подхлестнул и начавшийся в июне 1917 г. визит в Россию представительной делегации из США. Во главе американцев, торжественно поселившихся в Зимнем дворце, стоял Элиу Рут – не только бывший госсекретарь и сенатор от штата Нью-Йорк, но и политик, близкий к Джону Моргану, крупнейшему банкиру США. Однако, понаблюдав «временных» министров вблизи, сенатор Рут в разы урезал их финансовые мечты, к тому же прямо увязал американские деньги с политическими обязательствами: «Прежние и предстоящие кредиты предоставляются лишь до тех пор, пока Россия участвует в войне против Германии…»

Elihu Root (1845–1937)

В июле-августе 1917 г. из Вашингтона перевели сначала 75 млн. долл., затем ещё 100 млн. Это было куда меньше, чем надеялось Временное правительство, но в разы больше, чем на тот момент предоставляли иные зарубежные кредиторы из числа российских союзников по Первой мировой войне.

Любопытно, что 75 млн. долл., экстренно выделенных в июле 1917 г., предназначались для финансирования русских войск и флота в Финляндии. Рубль к тому времени заметно обесценился, и у Временного правительства не было валюты, чтобы и дальше покупать лояльность финнов. Министрам Керенского пришлось объяснять американцам, что без их долларовых кредитов придётся вводить принудительный курс рубля к финской марке, а такая мера «могла бы вызвать в Финляндии восстание».

В общей сложности США выдали Временному правительству кредитов на 325 млн. долл. Это составило лишь 5 % от суммы займов, которые к тому времени получили от Вашингтона другие союзники – Париж, Рим и Лондон. Притом самый крупный транш, он же последний, американцы предоставили Временному правительству 1 ноября 1917 г., за неделю до свержения Керенского большевиками.

«Великобритания протягивает руку Временному правительству…»

«Великобритания протягивает руку Временному правительству, убежденная, что это правительство, верное обязательствам, сделает всё возможное для доведения войны до победного конца…» – это ключевая фраза в выступлении британского посла Дж. Бьюкенена в Петрограде 24 марта 1917 г.

George William Buchanan (1854–1924)

В тот день Лондон официально признал новое правительство, возникшее в России после февральского крушения монархии. Британский посол много говорил о «новой эре прогресса и славы демократической России», но фраза про обязательства и «войну до победного конца» была определяющей. В разгар мирового конфликта Британская империя равнодушно отнеслась к судьбе Николая II (двоюродного брата английского короля Георга V), однако крайне чувствительно воспринимала даже тень мысли о том, что Россия может выйти из войны или ослабить давление на Германию. В свою очередь, для нашей страны крупнейшая колониальная империя планеты была важна, как главный кредитор – именно Англия с началом Первой мировой стала для России основным источником военных кредитов.