София Волгина - Екатерина Великая. Завершение Золотого века

Екатерина, немного успокоившись, благодарно посмотрела на своих секретарей. Повеселев, она испросила Безбородку:

— Думаете, Александр Андреевич, потомки не станут плохо думать о князе Таврическом?

— Ни в коем случае, государыня!

Екатерина неуверенно кивнула:

— Хотелось бы мне, чтоб все знали, что он был «и велик телом, да и не мал делом!»

— Честное слово, хочется послать какого-нибудь смельчака, дабы он научил сего проходимца, как обходиться с именем Потемкина, — вдруг изрек Морков.

— А таковые есть, — робко вступил в разговор Трощинский. Екатерина не замедлила вскинуть на него удивленные глаза: — Кто же?

— А хотя бы молодой конногвардеец подпоручик Саблуков, честный и прямой малый. Рыцарь без страха и упрека, из богатой семьи Саблуковых. Образован, знает четыре языка. Не имея покровителей, он пользуется уважением и благосклонностью даже Великого князя…

— Да, — подхватил Морков, — я тоже заметил, сей Саблуков всегда спокойно смотрит в глаза Павлу Петровичу и умеет сдерживать порывы такой вспыльчивой натуры, как Великий князь Константин.

Императрица, слушавшая с аттенцией, недоверчиво промолвила:

— Неужто Великий князь так относится к оному Саблукову? — она помолчала. — Помню-помню сего красивого конногвардейца. Пришлось мне с ним и говорить. Отец его стоял во главе государственного казначейства, и в его обязанности, между прочим, входило выдавать нашим Высочествам их жалованье и лично принимать от них расписку в счетную книгу казначейства.

Екатерина ласково посмотрела на Трощинского, коий сразу залившись румянцем, опустил глаза. Екатерина прошлась по свободному месту между столом и диваном к окну и назад.

— Во время поездок, — продолжила она, — кои он совершал, для сей цели, в Гатчину и Павловск, с отцом бывал и юный Саблуков. Помнится, на мой вопрос, что ему нравится в Гатчине, где, как вы знаете, выстроен форштадт, как в мелких германских городах, имеются заставы, казармы, конюшни и строения точь такие, как в Пруссии, сей отрок ответствовал, что все там так, как бы в другом государстве. Что касается войск, здесь расположенных, то отпрыск Саблукова был готов побиться об заклад, что они токмо пришли из Берлина.

— Занятный малый…, — заметил граф Морков.

— Для чего же, сей рыцарь досель не представлен мне? — вдруг испросила государыня.

Граф Александр Андреевич поспешил заверить:

— Естьли прикажете, Ваше Величество, завтрева же Николай Саблуков будет здесь!

Екатерина, подумав, изволила изречь:

— Завтрева бал в честь дня рождения Его Высочества. Кстати, тамо должон быть и любимец покойного Светлейшего князя.

Екатерина замолчала. Безбородко не дождавшись, испросил: — Кто же сей человек?

— Представьте себе, граф, тот самый Качиони, грек, флотоводец, отправивший на тот свет множество османов во второй турецкой войне. Не захотел подчиниться Ясскому мирному договору и самостоятельно воевал на наших кораблях с турками. Те подступали к нему с большими деньгами, предлагали служить султану, якобы тот обещал простить ему прежние победы, но грек не согласился. Тогда, естественно, турки и французы устроили ему ловушку, из которой он с трудом с товарищами ушел. Сказывают, он скитался потом года два без гроша.

— Колико же ему лет? — полюбопытствовал Морков.

Екатерина, чуть подумав, ответствовала:

— Начинал он служить еще в первую турецкую. Было ему семнадцать. Теперь ему за сорок, мыслю.

Записки императрицы:

Граф Никита Петрович Панин, племянник покойного Никиты Панина, участник военных действий в Финляндии при наследнике Павле Петровиче, в свои 25 лет, человек крутой, прямолинейный, с непомерно развитым честолюбием, с ледяной внешностью, холодным взглядом — единственный наследник сей фамилии, направлен губернатором в город Гродно. Его сухая фигура с неподвижным лицом, вызывает антипатию, кажется, он никого не любит. Хотя сказывают, женился в 19 лет по большой любви на красавице графине Орловой Софье Владимировне, дочери младшего брата графа Григория Орлова.

Бал в честь дня торжества рождения Великого князя Павла Петровича был в разгаре, когда государыне представили молодого кавалера Николая Александровича Саблукова. Екатерине он сразу понравился: прямой спокойный взгляд вдумчивых глаз, достоинство, воспитанность, наконец, мужественная красота, не могли оставить равнодушной императрицу. Она даже подумала, что ее любимец, несмотря на красивое лицо, сильно проигрывает рядом с сим дворянином, понеже взгляд Платона был всегда пристальным и тяжелым. Екатрина пригласила Саблукова в Малый Эрмитаж на следующей неделе. Не успела она поговорить с ним, как к ее руке подошел старик Василий Яковлевич Чичагов. И тут, императрица не успела сказать ему и пары слов, как подошел с поклоном в сопровождении старшего по дежурству, камергера князя Александра Кольцова-Масальского, полковник Ламбро Качиони.

Бальный зал так и замер, наблюдая сию картину, понеже фигура морского полковника была довольно необычной: крепкого сложения, с роскошными усами на смуглым красивом лице, в кителе белого цвета, с головным убором в виде фески, на котором была вышита серебром женская рука с надписью — «Под рукой Екатерины». Близко подошел Великий князь Константин, коему Екатерина еще вчера сообщила о прибытие героя-грека. Константину весьма хотелось послушать, а паче всего, поговорить на греческом языке с известным борцом противу турок. Императрица милостиво подала полковнику Качиони руку:

— О! Еще один герой морских сражений! — воскликнула она. — Василий Яковлевич, не уходите, — обратилась она к Чичагову, — я познакомлю вас с знаменитым греком — патриотом — Ламбро Дмитриевичем Качиони, вашим коллегой по морскому флотоводству.

Старик Чичагов, вестимо, был наслышан о герое-греке, и был рад встрече с Средиземноморским флотоводцем.

— Много, много наслышан, господин Качиони о ваших геройских сражениях с нашим общим врагом, — говорил, пожимая ему руку, адмирал. Качиони, гордо склонив голову, не остался в долгу:

— Мои подвиги, господин адмирал, не могут сравниться с вашими, благодаря коим, вы сумели защитить столицу и саму императрицу Екатерину Алексеевну!

Екатерина радостно подхватила:

— Вы, господа, оба гордость Российского флота. Я счастлива иметь честь быть с вами знакомой. Кстати, — обернулась она к Качиони, — каковы планы адмирала Чичагова я знаю, а что планируете вы, господин Ламбро, на будущее?

Поклонившись, грек ответствовал, что желал бы после войны обосноваться в Петербурге, что весьма порадовало императрицу, впрочем, как и Чичагова, и юного цесаревича Константина.