Григорий Вермишев - Амирспасалар. Книга II

Епископ Минас изменился в лице. В те времена далекие путешествия были небезопасными, а встреча с неистовыми дзорагетцами, не признающими авторитета киликийских святителей и крепко держащимися за свое толкование церковной обрядности, сулила немало волнений боязливому епископу. Но католикос уже благословляющим жестом отпускал Минаса на подвиг во имя веры:

— Да хранит тебя Всевышний в действиях богоугодных… Езжай с богом, тер-Минас!

Негодующие сисские отцы немедленно донесли «своему» католикосу Давиду о посылке Иоаннесом VI кондака и даров в Ани. Давид немедленно помчался во дворец с протестом. Властелин Киликии, молча выслушав возмущенного иерарха, после недолгого раздумья разжал в улыбке тонкие губы.

— Так… — протянул он. — Добавь, святой отец, в нашем послании восточному полководцу, что, повинуясь велению нашему, владыка Иоаннес (впрочем, нами за строптивость низложенный!) отсылает ему священную скинию и походный алтарь, которые он незаконно удерживал у себя… — и царь Левон благосклонно кивнул ошеломленному этим мастерским ходом святителю.

Наконец прибыли в Ани киликийские отцы — епископ Минас с иереями и сладкогласными диаконами, привезли долгожданный ответ и почетные дары католикоса Иоаннеса. Узнав, что шаханшах отдыхает в летней резиденции, Минас поспешил отправиться в Лори, куда уже прибыл Ванакан. Ознакомившись с решением собора и прочитав послания царя Левона и католикосов, Захарий велел немедля созвать отцов церкви, которые начали прибывать в Лори из всех армянских областей. Барсег сказался, однако, больным и прислал на собрание заместителя епископа Саргиса. Когда отцы собрались в Лорийском соборе, перед ними выступил патриарший посол Минас и прочитал послания обоих католикосов и решение Сисского собора. Наиболее разумные из пастырей немедленно согласились с необходимостью восстановления богослужения в полках. Но яростно восстал против них архиепископ Григорис и с ним вместе ряд других отцов церкви. Григорис был близким родичем Мхаргрдзели и, рано приняв постриг, еще в молодые годы был назначен архиепископом Ахпатским, о чем не раз сожалел правитель Армении, ибо черной неблагодарностью ответил ему Григорис. Возглавив наиболее фанатичное и непримиримое крыло армянской церкви, стремившееся отгородиться иной обрядностью от других христианских толков, он вел непримиримую борьбу с униатскими тенденциями киликийских иерархов, писал предерзкие письма католикосам и возглавил на Лорийском соборе бунт церковников против державного родича. Поведя за собой большинство пастырей, он отказался признать решения Сисского собора, чем вызвал большое смятение и раздор среди божьих служителей. Споры и пререкательства с великим шумом продолжались до позднего вечера. Церковники разошлись, так и не приняв никакого решения. Услышав о неподобающем поведении родича и его единомышленников, Захарий сильно разгневался, но сдержал раздражение, решив дождаться дальнейшего развития событий. Ночью случилось, однако, неожиданное. Многие отцы, опасаясь крутого нрава правителя, сбежали из Лори и попрятались в надежных местах.

— Будь они прокляты, упрямые мулы в рясах! — вскричал Захарий, когда его разбудил Ростом, чтобы сообщить о бегстве церковников. — Возьми стражу, Ростом, и с утра загони всех оставшихся попов в замковую церковь. Я заставлю их принять решение!

— Государь Закарэ, наша церковь невелика, трудно будет разместить всех священников, — попробовал возразить пятисотник.

— Чепуха! Пусть немного подожмут свои толстые чрева… Я сам с ними буду говорить! — пригрозил Захарий.

Когда духовные отцы вновь собрались в замковой церкви, епископ Саргис вторично огласил киликийские послания. Сразу же поднялся невообразимый шум. Разозленные церковники наперебой выкрикивали, что они не признают власти киликийских католикосов, не будут подчиняться велениям Сисского собора. Вдруг на пороге храма появилась величественная фигура человека в бархатном кафтане. Гвалт сразу стих — шаханшаха побаивались даже самые рьяные рясоносцы. Захарий был мрачен. Обращаясь к епископу Саргису, грозно вопросил:

— Я спрашиваю тебя, преосвященный, каков ответ присутствующих пастырей на указ католикоса и решения Сисского собора? Ответствуй!

— Государь, мы еще не обсудили должным образом послания… послания из Киликии… — запинаясь, пробормотал Саргис.

— Поторопитесь же, святые отцы! — в голосе Захария прозвучала нескрываемая угроза. — И знайте, пока вы должным образом не решите дело, до тех пор и будете пребывать в храме божьем. И дабы ничто не отягощало ваши ученые мозги, побудете на хлебе и воде. Ростом!

В дверях в полном вооружении появился пятисотник.

— Поставь стражу у всех выходов. Никого не выпускать и не впускать в церковь без моего разрешения! — громко распорядился Захарий.

Со всех концов раздались негодующие вопли. Но правитель уже повернулся и вышел из храма.

Посидев сутки в заключении и изрядно проголодавшись, святые отцы сдались и подписали угодное шаханшаху решение. Тот вызвал к себе епископа Минаса:

— Преосвященный, ты прибыл благовестным посланцем для вразумления наших пастырей. Так написано в письме его святейшества Иоаннеса. Я рад твоему приезду. Ныне надлежит тебе отправиться в Ахпат, дабы внедрить там благолепие и установить обрядность по канонам.

Встревоженный тер-Минас начал что-то лепетать о военной охране. Захарий нахмурился и наотрез отказал киликийцу в просьбе.

— Не проси, отче, и так уже кричат пастыри о насилиях шаханшаховых. Есть же у тебя апостольские послания, решения двух соборов, чего еще надобно? Увещевай отцов наших с христианской кротостью, текстами из Святого Писания, каноническими уставами!

Захарий, однако, плохо учел воинственный нрав родича в рясе. Пока епископ Минас собирался со своим небольшим клиром в Ахпат, единомышленники успели предупредить Григориса о предстоящем прибытии ненавистных киликийцев. Зловеще сверкнули глаза неукротимого чернеца.

— Добро! Достойную встречу приготовим проклятым латинцам! — крепко стиснув пастырский посох, молвил епископ Ахпатский. И слово свое сдержал…

Когда на горной тропе, ведущей из ущелья на плоскогорье, где расположена Ахпатская лавра, появился караван преосвященного Минаса и его иереев на мулах, дорогу загородила большая группа дюжих послушников с дубинками. Впереди бесновался рыжий монах, скверными словесами понося клириков:

— Мерзкие псы смердящие! Сыны Вельзевула! Вот я вас, проклятые вероотступники!

Дав волю ярости, рыжий чернец кинулся вперед и с размаха опустил посох на голову бедному Минасу. Остальные послушники с ревом набросились на оробевших иереев, сбросили их с мулов и стали нещадно избивать. Скинув в заключение в пропасть неповинных вьючных животных, они с торжествующими выкриками вернулись в Ахпат.