Григорий Вермишев - Амирспасалар. Книга II

— Еще весной я предупреждал Аветика-агу, что может понадобиться много оружия твоему войску, государь! — спокойно пояснил Исраел.

— Откуда же намереваешься оружие получить, Аветик-ага? Верно, его нужно много — на четыре тысячи латников, и лишь наилучшего качества, хлама мне не надобно и даром! — озабоченно проговорил Захарий.

— А какое тебе вооружение именно требуется, государь? — вопросом же ответил Бахтагек.

— На каждого всадника требуется крепкий, прочный панцирь, не слишком тяжелый, но и не слишком легкий; шлем с забралом, двое поручней, двое поножей и двое набедренников. Потом — крепкое копье, не слишком длинное, но и не слишком короткое, с наконечником из лучшего железа и закаленным острием; острый, надежный, из чистой стали меч, крепкая боевая палица или боевой топор, что может расколоть любой доспех, — подробно перечислял правитель.

Бахтагек, заглянув в принесенные списки, стал вычитывать:

— Панцири и кольчуги доброго качества можно достать или в Хорасане или в Константинополе у ромеев. Из Франгистана везти их далеко, да и слишком дороги франгские латы. Шлемы возьмем в Египте и в Тавризе. Мечи и сабли — часть добудем в Дамаске, да и в Нишапуре и Тавризе же достать можно неплохие клинки. А наши анийские и двинские оружейники сумеют выковать боевые топоры и лучшие для копий наконечники. Древки тисовые для копий получим в Трапезунте…

— Вижу, что к делу хорошо подготовились Бахтагеки, правильно подобрали рынки для закупки оружия! — похвалил правитель. — А в какой срок поставишь его и по какой цене?

Бахтагек задумался и решительно сказал:

— К Пасхе Святой все оружие будет в Гарни!

— Ну а цена? — допытывался Захарий.

— Разная цена будет, государь! Как можно сравнивать, например, дамасский булат с клинком из Тавриза? И опять-таки спешка… — уклончиво ответил Бахтагек.

Захарий резко перебил негоцианта:

— И оружие будут принимать мои доверенные, с участием опытных оружейников и гильдейских старост, по справедливым ценам. Только тогда и будет платить по счетам казначей.

— Наличным золотом или долговыми расписками? — прикрыв глаза, спросил Бахтагек.

— Это уже моя забота, Аветик-ага! Получишь сполна звонкой монетой…

В глазах Бахтагека сверкнул огонек. Неужели шаханшах рассчитывает, что ростовщики ссудят ему такую огромную сумму, да еще золотом?! Ведь в государственной казне пусто. Впрочем, это их дело…

Выходя из дворца правителя, Бахтагек столкнулся в дверях с Оненцем, у которого был озабоченный вид. «Не малый процент сдерут с шаханшаха наши сарафы!» — с некоторой досадой подумал Аветик и заспешил к своему подворью.

Тигран Оненц был человеком иного, чем Бахтагек, склада и более рискованно брался за дело. Но и его ошарашила значительность требуемой суммы:

— Пять сотен тысяч золотых, государь! Да таких денег во всем Ани не сыщешь, даже если велишь перекопать все наши подвалы.

Захарий пожал плечами:

— И это мне говорит потомок славных казначеев дома Багратуни? Что ж, придется, видно, обратиться в Тбилиси, к старику Занкану…

Густо покраснев, Оненц решительно возразил:

— Половину суммы наша гильдия выдаст переводами на Константинополь и Багдад. Но не больше! По обычным условиям. Но каково будет обеспечение, государь?

— Все таможенные пошлины по Ани и Двину на пять лет вперед. Но не больше! — повторил правитель.

Оненц склонил голову в низком поклоне:

— Заказывай оружие, государь! И да укрепится твоя держава…

Прошла зима. И с первых дней весны Вачутян стал сообщать, что в лагерь начало поступать оружие хорошего качества и принимается оно доверенными людьми. Аветик Бахтагек сдержал свое обещание и оказался исправным поставщиком. Беспокойство, однако, не оставляло негоцианта, который рискнул всем достоянием торгового дома для столь огромной сделки… Каково же было удивление Бахтагека, когда после оплаты первых партий оружия денежными переводами старый казначей правителя стал отсчитывать ему золотые монеты, причем все старой чеканки — иперпиры, ботаниаты, багдадские динары. Но откуда же попало это золото в казну шаханшаха? — ломал себе голову Аветик-ага. Не выдержав, он задал вопрос казначею:

— Из какой дедовской сокровищницы вытащил государь столько золота, Шавасп?

Казначей Вышгорода был нелюдимым и молчаливым человеком. Пожав плечами, он ничего не ответил на неуместный вопрос купца. Да и что мог рассказать старик казначей о золоте, которое однажды доставили ему в кожаных мешках?

Как бы то ни было, Аветик Бахтагек полностью получил деньги за поставленное оружие и на радостях дал обет возвести новую церковь в Ани. Барыши торгового дома это позволяли. А осенью того же года в Гарни состоялся новый смотр. С великой радостью увидели армянские военачальники стройные ряды многочисленной конницы, блистающей новым оружием, выстроенной на равнине перед древней крепостью.

Возвращающегося со смотра правителя на полном скаку нагнал конный гонец. Из-за пазухи он вытащил большой пакет с многими печатями.

— Из Самсуна, государь! От настоятеля церкви Сурб-Карапета…

Захарий быстро вскрыл письмо и, пробежав глазами, нахмурился. Вести были с Запада, весьма тревожные.

Латеранский дворец гудел как потревоженный улей. На всех этажах обширной папской резиденции клирики в белых, черных, коричневых, фиолетовых, красных сутанах и мантиях жарко обсуждали положение дел. А в своей опочивальне, на позолоченной кровати под высоким балдахином небесно-голубого цвета, умирал папа Целестин III…

На дворе стояла промозглая римская зима. Небо было покрыто серыми низкими тучами, моросил холодный дождь, гнетущая сырость проникала в комнаты. В одном коридоре с папской спальней находился обширный, небогато убранный кабинет. Вдоль стен тянулись длинные железные шкафы с огромными замками, окна были в решетках. Здесь помещалась тайная картотека. У стола мореного дуба сидел в раздумье тучный прелат в фиолетовой сутане. Подперев тройной подбородок пухлой рукой с крупным изумрудом в перстне, монсеньор Рандола размышлял. В холодных водянистых глазах прелата читалось глубокое беспокойство. Для этого было немало причин.

Папа Целестин был заклятым врагом графского рода Конти и после избрания наместником св. Петра тотчас же положил конец блестящей карьере молодого Лотарио, по пустяшному доносу сняв его с поста кардинал-диакона. В этом деликатном деле довольно существенную роль сыграл монсеньор Рандола, тогда незначительный каноник. А сегодня Лотарио Конти вернулся на конклав из родового имения в Ананье, и Рандола не смог выдержать стального взгляда, которым окинул его опальный князь церкви.