Монап Эгамбердиев - Тень Желтого дракона

Всю ночь Чжан Цянь не мог заснуть. Думы увели его в недавнее прошлое.

Два с половиной года назад Чжан Цянь с группой в полтора десятка людей, уцелевших во время бегства от хуннов, приближался к орде [30] Орда — первоначально это слово означало место зимовки и стоянки между кочевьями, следовательно, и место стоянки хана. хакана — правителя юечжи. Он прикидывал: минул месяц, как они выехали из Давани. Долго двигались по землям Кангха. Тудун, правитель Кангха, не захотел принять посланника. Чжану было сказано, что тудун уехал далеко в степь на охоту за сайгаками и вернется только к зиме. Молчаливый вельможа дал Чжан Цяню своих проводников, и они направились пустыней от берегов Яксарта [31] Яксарт — Сырдарья. в сторону Аранхи [32] Аранхи — Амударья. . Вокруг тянулись бескрайние пастбища. Часто встречались юрты кочевников, табуны лошадей, отары овец, одинокие верблюды, лениво жующие колючки. Ханьцы еле держались в седлах резвых даваньских скакунов.

Хакан юечжи Кудулу встретил послов, стоя посредине огромной шестнадцатистворчатой юрты-шатра. Немногословно справившись об их здоровье, хакан сел на золотой трон, поставленный на возвышении. Этот дорогой трон подарил ему тудун Кангха в знак родственной близости его племени с юечжи. Хакан провел левой рукой, которую украшали золотые перстни с темно-красными и зеленоватыми рубинами, по редкой седой бороде. Лет шестидесяти, рослый, чуть сутуловатый, Кудулу казался спокойным, уверенным в себе человеком. Величественным жестом он предложил своим приближенным и ханьцам сесть на красные ковры, застилавшие пол юрты.

Чжан Цянь обвел взглядом шатер. Изнутри он был покрыт ханьским шелком, красным, с желтыми и зелеными переливами. «Хакан юечжи падок на ханьские вещи!» — отметил про себя посол. Он встал и, трижды поклонившись хакану, протянул ему маленькую сверкающую вещь. Тот взял ее в руки и, чуть отдалив от себя, посмотрел. Взглянули и его советники. Это была отлитая из золота голова дракона с приоткрытой пастью. Всем стало ясно, что это знак повелителя ханьцев, а человек, подавший его, — посол.

Ханьский посол вез с собой еще и бунчук — короткое древко с прикрепленным к нему конским хвостом. Но бунчук отобрал шаньюй, а дракона Чжан Цянь сохранил, зашив в край одежды. Вот и выручает его теперь предусмотрительность.

Чжан Цянь извинился перед хаканом за то, что не смог сохранить и доставить дары Сына Неба.

— Мы довольны и тем, что Сын Неба не забыл нас! — произнес в ответ Кудулу.

— Сын Неба сожалеет, что дело зашло так далеко! Сюнну совсем обнаглели. Вытеснили вас с лучших земель — с земель, где лежат кости ваших предков! Сын Неба поможет вам вернуться, снова занять свои пастбища. Его шэнбины готовы. Они отомстят за вас!

— Отдохните день-другой. Поговорим потом, — почти оборвал его хакан. Кудулу решил не спешить и отложил разговор.

У юечжи испокон веков было заведено, чтобы вожди племен — ханы, «хранители родов» — беки, почтеннейшие, много повидавшие старики, уважаемые сородичами, три раза в году — ранней весной, в начале лета и осенью — собирались на курултай. Они определяли порядок пользования весенними и летними пастбищами, места зимовки скота, договаривались и о других делах, касающихся всех племен и родов, а когда умирал хакан, избирали на его место нового, чаще всего одного из его братьев или сыновей. На курултаях решались также вопросы мира и войны с соседями. В связи с приездом ханьского посла Кудулу решил созвать курултай почти на месяц раньше. Он послал гонцов во все концы своих владений, к границе с Аньси [33] Аньси — Парфия, государство на территории современного Ирана и Ирака. , где пасли свои стада наиболее отважные племена юечжи.

В орде хакана начали усиленно готовиться к курултаю. Строились и застилались коврами юрты для ханов. Из городов Семиркан, Бахар, Несеф, Кеш, подвластных юечжи, везли вино, дыни, арбузы, фрукты. Гуртоправы отбирали для праздника шестимесячных выхолощенных баранов. Старшим табунщикам было приказано, чтобы кумыс лился рекой.

Готовился к курултаю и сам Кудулу. Он обдумывал и взвешивал предложение ханьцев. Оно представлялось ему заманчивым. Возможно, второго такого случая отомстить хуннам у него не будет. Но стоят ли старые пастбища того, чтобы проливать за них кровь? Ошибаться здесь нельзя, недопустимо. А как посмотрят на это дело ханы и беки? Чтоб выяснить все это и сообща решить, пойти войной на хуннов или нет, — для того срочно и созывался курултай.

К орде хакана начали стекаться вершители судеб простых юечжи. Ханы и беки приезжали с пышными свитами в сопровождении молодых сородичей и слуг, акинов, сказителей былин, самых ловких наездников и борцов. Хакану, по обычаю, везли богатые дары. Как только явились люди ближайших племен, начались празднества. Играли карнаи — длинные медные трубы, слышался звук барабанов. Устраивались петушиные схватки, бои перепелок и рогатых баранов, конные состязания.

Курултай проходил под открытым небом. На траву постелили кошмы, а на них ковры. Там, где должны были сидеть ханы, расстелили еще и тигровые шкуры. Участники курултая разместились по группам племен — злам. Каждый из пяти элов Больших Юечжи — Гуйшуан, Сисе, Сюми, Шуанми, Думи — образовал свой круг во главе с ханом. За сидящими на коврах и тигровых шкурах знатными людьми стояли полукольцом главы семей, а еще дальше — простые юечжи — пастухи, воины, погонщики верблюдов. Они могли только слушать, что говорят беки и ханы, а вмешиваться в обсуждение им не разрешалось. В дальние ряды слова не долетали. Их содержание передавалось из уст в уста.

Медленно поднялся Кудулу со своего золотого трона, сделал два шага вперед и, чуть приподняв правую руку, начал говорить:

— Соплеменники мои, сородичи! Ханы, беки, знатные люди туячи [34] Туячи — дословно означает верблюдоводы. Через китайские источники это слово вошло в литературу как синоним юечжи. . Глава каждого эла, каждого огуша [35] Огуш — племя. со времен дедов и прадедов называется ханом. Воистину вы — ханы! Назвав меня ханом ханов — хаканом, вы возложили на меня бремя власти! Это было необходимо, чтобы сплотиться. Иначе нам нельзя! Но я без вашего совета ничего не предпринимаю! — Польстив ханам, Кудулу рассказал о цели приезда послов из Хань и закончил свою речь словами: — Каждый пусть скажет то, что думает!

— Пусть сначала говорят те, кто больше всех пострадал от хуннов, — громко произнес хан Сюми.

Слова хана Сюми Чжан Цянь воспринял как добрый знак. Он весь напрягся, ожидая дальнейшего развития событий.

— Наш эл, — начал престарелый хан Сисе, еле поднявшись при помощи двух молодых телохранителей, — в ту суровую зиму, когда выпало много снега, потерял почти половину скота. Весной начался джут [36] Джут — падеж скота. . В некоторых огушах не осталось ни одного барана. Мы собрали им скот из других племен. А в весеннюю распутицу напал Лаошан-шаньюй, перебил пятую часть наших чериков [37] Черик — воин. . Поэтому мы ушли из Хангая и поселились здесь. Нам понравились здешние выпасы и воды. Здесь лето жарче, чем там, а зима умереннее хангайской. Есть теплые места, куда можно отогнать скот зимой. Пусть вернется на старые пастбища тот, кто хочет. А наш эл не собирается оставлять этот край.