Дмитрий Пучков - Викинги. История эпохи: 793-1066 гг.

Мы видим, как центростремительные тенденциив Скандинавии безоговорочно побеждают; на всех ее территориях формируются государства. При этом остается актуальным феномен конунга-викинга, о котором много писали, в частности, известные ученые Татьяна Джаксон и Глеб Лебедев. Конунг-викинг – это правитель страны(то есть хозяйствующий субъект высочайшей важности), который никак не может изжить в себе стихию викингских походов. При этом поход – категория не только психологическая: в большей степени это принадлежность экономики. Уже отмечалось, что морской поход являлся верным способом быстро привлечь в экономику своей территории огромные средства (так называемые быстрые деньги). Это было очень важно, даже жизненно необходимо, ведь Скандинавия не самое теплое место на планете, а уровень агрокультуры даже в X–XI веках не сильно изменился по отношению к показателям прошлых столетий. Поэтому в те времена никогда нельзя было быть уверенным в том, каков будет следующий урожай или улов, – и, стало быть, все-таки лучше иметь про запас некий сторонний ресурс. Так что викинги, несмотря на все более ощутимо проступавшие очертания государственности, продолжали ходить в походы, и эта их деятельность имела результатом не только экономическую выгоду. Достаточно взглянуть на биографии таких выдающихся людей, как Олаф Трюггвасон или его младший «коллега» Харальд Хардрада, чтобы ощутить масштаб преобразований, которые они неизбежно несли с собой, и сдвигов в общественном сознании, которые испытывали все участники взаимодействия с ними. Уму непостижимо, сколько эти люди успели увидеть и сделать за свою жизнь! Взять того же Харальда Хардраду: он промерил веслом, своей ногой, копытом лошади всю Европу – от Скандинавии до Киева и Византии, от Северного моря до Черного и Средиземного, от Ирландии и Британии до Испании и Сицилии.

То, что он успел за 50 лет своей жизни, может сравниться с достижениями в лучшем случае профессиональных путешественников-экстремалов нынешнего времени. Остальные же наши современники даже по телевизору не увидят всего того, что он увидел собственными глазами. Нам, конечно, доступны другие развлечения: мы можем, к примеру, за сутки сгонять на самолете из Петербурга в Финляндию, из Финляндии в Дубай, из Дубая на Бали – и думать, что мы «посмотрели» четыре страны… Такие скорости и не снились скандинавским мореплавателям, зато они смотрели страны по-настоящему, идя по ним пешком или плывя на корабле. Что-то, безусловно, в них забирали – но что-то и оставляли. Что-то заимствовали – но чем-то и делились.

Вот такой получился у нас рассказ о битве при Свёльде – об этом символе и воплощении целой эпохи.

Кстати о проливе. Хочется надеяться, что на его дне остались материальные свидетельства (как, положим, в Роскильдской бухте). Как было бы замечательно найти, хоть и разрозненные, остатки кольчуг, шлемов, мечей и других немых очевидцев страшной резни: ведь там перебили не меньше 3 тысяч человек! Однако ни у кого из современников не было надобности специально топить там корабли, укладывая их покомпактнее. Равнодушное течение за тысячу лет разметало по дну и затянуло илом все, что осталось от великого боя. Поэтому, вероятно, нам остается только перечитывать саги.

Между прочим, ущерб для Норвегии был тотальным. Из войска Олафа Трюггвасона не выжил практически никто. Это означало, что каждый род имел погибших при Свёльде – и неважно, на чьей стороне они сражались. Ведь что представляла собой Норвегия в ту далекую эпоху? Если население всей Скандинавии составляло примерно 600 тысяч человек (пусть даже больше), то в Норвегии, по всей видимости, было от силы 150 тысяч жителей: густонаселенной страной она тогда не являлась. Соответственно, из этого количества примерно 10–12 тысяч составляли мужчины в расцвете лет, которые были воинами. Получается, что четверть из них в один день не вернулась из боя. Серьезнейший урон для небольшой страны! Именно он, кстати, и позволил окончательно соединить Норвегию, потому что просто некому уже стало воеватьтак, как было принято поколением раньше. Оставшиеся в живых пришли к выводу, что лучше креститься и объединяться, чем целыми поколениями уходить в землю. Действительно, еще одна такая битва – и вообще никого в стране не останется… Что тут скажешь, диалектично.

Знакомясь с викингами (и, шире, со скандинавами), невозможно не посвятить отдельную беседу их удивительной религии. Тем более что в каждой главе данной книги мы так или иначе касаемся этой темы. Пора присмотреться к ней внимательнее.

Сразу оговорюсь: я не буду пересказывать скандинавскую мифологию. Желающие могут обратиться к специальной литературе, благо ее настоящее море. В качестве примера приведу книгу Владимира Петрухина «Мифы древней Скандинавии» – популярное изложение данной темы. Любители экшена в жанре фэнтези оценят труды Марии Семеновой. Тем же, кого интересуют первоисточники, рекомендую углубиться в чтение «Старшей Эдды»и «Младшей Эдды» [109].

Читая «Эдды», нужно иметь в виду, что это реконструкция. Обе они были написаны гораздо позже того, как Исландию крестили. Учитывая, что народное творчество существовало лишь в устной традиции(уже отмечалось, что скандинавы оставили о себе очень мало письменных свидетельств), невозможно понять, в какой мере это творчество авторов, записавших тексты позднее, а в какой – подлинный «глас народа». Ясное дело, что теперь у нас нет никакой возможности пообщаться ни с теми, кто эти предания рассказывал, ни с теми, кто их потом записал. Если же принять во внимание современную фольклористическую практику(что в России, что в Финляндии, где с XIX века тщательным образом фиксируются все тонкости изустного творчества в самых удаленных местностях), несложно заметить, как даже одинаковые предания могут существенно различатьсяот деревни к деревне.

Возьмем, к примеру, один из важнейших, центральных мифов в скандинавской религии – о гибели бога Бальдра. Существует как минимум две версии мифа о его судьбе. Один Бальдр жил в Дании, совсем другой – в Исландии; тот Бальдр, которого описал Снорри Стурлусон, – совершенно безобидный бог, единственный в своем роде во всем скандинавском пантеоне, потому что все остальные – настоящие «отморозки».

Исландский Бальдр [110]был настолько лучезарным, что, когда над его жизнью нависла угроза, его мать взяла клятву со всех предметов, существ и стихий в мире: с огня и воды, железа и прочих металлов, камней, земли, деревьев, болезней, зверей, птиц, яда змей, – что они не принесут вреда ее сыну и ничто не причинит Бальдру вреда. Клятву не дал по чистой случайности лишь крошечный побег омелы. В результате происков хитрого ЛокиБальдр был убит стрелой, сделанной из прута омелы.