Дмитрий Пучков - Викинги. История эпохи: 793-1066 гг.

Исход сражения был очевиден. С одного фланга навалились датчане, с другого – норвежцы, спереди – шведы, и они очистили все корабли, кроме трех самых больших, которые взяли в осаду. Раз за разом они пытались взять их штурмом, но выжившие, сгрудившись на огромной платформе, сформированной из этих кораблей, постоянно их отбрасывали. Саги заостряют внимание на одной детали в поведении Эйрика: захватив каждый новый корабль, он перерубал канаты, связывавшие его с другими, и отправлял подальше от себя. Таким образом, он «откусил» у Олафа Трюггвасона значительную часть линии обороны с одной стороны. Вообще, надо признаться, что сражение при Свёльде описано в сагах удивительно подробно, и это не может не вызывать у читателя определенных эмоций.

Думаю, у читателя готов очередной вопрос: почему, собственно, в морском бою творилось такое зверство? Неужели не существовало каких-либо других способов обращения с противником, кроме как «очистить корабль»? Ведь есть же такое понятие, как «взять в плен»… Безусловно, взять в плен в морском бою можно – но куда потом пленника девать? И сзади себя его не оставить (а ну как опять нападет?), и за ручку на свой корабль не отвести. Поэтому в плен не очень-то и брали – гораздо проще было выбросить за борт. Надо сказать, что не очень-то в плен и сдавались – по этой же самой причине: если ты знаешь, что тебя гарантированно отправят на дно, то, естественно, постараешься побольше насолить врагам напоследок. Хотя в отдельных случаях плен все-таки практиковался – для особо знатных воинов: во-первых, потому, что многие участники таких событий приходились друг другу довольно близкими родственниками, а во-вторых, потому, что за пленника можно было взять большой выкуп или использовать его в какой-нибудь политической интриге.

Итак, остались три самых больших корабля. Несмотря на значительное количество столпившихся на них воинов, высокие борта и затруднительность штурма, сомнений в исходе боя больше не было: подавляющее численное превосходствобыло не на стороне Олафа Трюггвасона.

В конце концов «Малый змей» и «Журавль» оказались захвачены. Защитники «Великого змея» больше всего разили врагов с кормы и с носа – где борт самый высокий. В это время Олаф Трюггвасон произнес очередную историческую фразу:

«– Что же вы так вяло рубите? Я вижу, что мечи ваши не режут!

Кто-то отвечает:

– Мечи наши притупились и очень зазубрились».

Тогда конунг открыл рундук и раздал всем свои собственные мечи, самые лучшие, и с ними они отбросили врага еще раз. Тем не менее закончилось все печально. На корме остался один конунг со своим товарищем, который был одет точно так же, как и он: в длинную кольчугу, в короткий красный плащ и позолоченный шлем. Больше в живых не было никого. Олафу Трюггвасону ничего не оставалось, кроме как спрыгнуть за борт. В сагах сообщается, что товарищ Олафа спрыгнул с корабля, держа щит внизу, поэтому не сразу пошел ко дну и его успели схватить. Олаф спрыгнул, накрывшись щитом сверху, чтобы его не смогли вытащить. Он утонул сразу. Правда, существует версия, что он не утонул, а смог донырнуть до дна, сбросить кольчугу и вынырнуть, а его жена Тюра каким-то образом выловила его из воды и увезла в Польшу на том самом 11-м корабле, который йомсвикинги в свое время выдали Трюггвасону… Никакого подтверждения – ни логического, ни исторического – такая версия не имеет. Вероятно, в данном случае мы имеем дело еще с одним «вечно спящим» героем, который, подобно Карлу Великому и Генриху Птицелову [106], рано или поздно восстанет ото сна и совершит еще много прекрасных подвигов.

Однако все это не более чем остатки средневековой веры в чудесное спасение. Судя по всему, Олаф Трюггвасон утонул, потому что в кольчуге так просто не поплаваешь, да и скинуть ее получится не сразу. Тем более что его кольчуга описывается как длинная – а значит, тяжелая, порядка 12 кг. Кольчугу весьма затруднительно снять, даже стоя на твердом полу: для этого нужно наклониться вперед и постепенно стянуть ее через голову. Лучше всего, если кто-то при этом помогает. Как такое проделать под водой, да еще в одиночку? Даже если предположить, что Олаф бросился в пучину вниз головой, – в этом случае кольчуга тоже никак не сползет с тела сама, хотя бы в силу своего веса и прилегания к телу, да и кольца частенько цепляются за одежду. Ну разве что Трюггвасон был великий фокусник или могущественный колдун. К тому же неизвестно, какая в месте сражения была глубина: вполне возможно, что не один десяток метров. Пока достигнешь дна, дышать уже будет нечем, как дыхание ни задерживай. Теоретически он мог проплыть под водой какое-то время, но опять же в кольчуге плыть неимоверно тяжело и надолго сил не хватит. А ведь кольчуга надевается, как известно, не на голое тело: под ней одежда, которая, конечно же, намокает и тоже обретает ощутимый вес. Одним словом, спасение в таких условиях малореально и сопряжено с неимоверными трудностями. Легко двигаться можно было только в одном направлении – ко дну.

С христианской точки зрения Олаф Трюггвасон покончил с собой. Самоубийство – страшный грех для христианина. Однако, как сообщал Адам Бременский, Олаф был не самым последовательным христианином [107] . Опять же со дня на день ожидалось наступление Рагнарёка (а точнее, на новый, 1000-й, год – сама цифра вселяла страх): все равно все погибнут. Учитывая, что на дворе сентябрь, до кончины мира осталось не так уж много времени. Чего тянуть? К тому же он только что перебил в бою множество народу и сам, можно сказать, погиб на поле боя: значит, попадание в Вальгаллу гарантировано. Может быть, в религии Христа и не жалуют самоубийц, но ведь про Вальгаллу в новом учении ничего не сказано. Поэтому, пока не пришел всем Рагнарёк, нужно успеть поучаствовать в загробных пирах и вкусить привилегий, предусмотренных для павших воинов, – а затем уже приплывет Нагльфар [108] и начнется всеобщий конец. Можно предположить, что Олаф Трюггвасон утонул с осознанием выполненного долга.

Кстати, его товарища, бросившегося в воду щитом вниз, выловили, так как приняли его за Трюггвасона (они ведь были одинаково одеты). И даже сохранили ему жизнь. У Эйрика Хаконссона все сложилось не так хорошо, как он планировал: ему удалось получить определенную власть, однако фактически Норвегия оказалась под управлением Свейна Вилобородого. В дальнейшем именно Свейн Вилобородый и впоследствии сын Свейна и Сигрид Гордой Кнуд Великий (Могучий) создали мощную Балтийскую империю, объединявшую Данию, Норвегию, Швецию и почти всю Англию. Что же касается христианизации, то этот процесс, будучи запущенным, уже не останавливался: Олаф Толстый, троюродный брат Олафа Трюггвасона, крестил Норвегию окончательнои навсегда.