Александр Долгов - Спасти Цоя [litres]

Шульц разом поник весь, в глазах застыла печаль, и он надолго замолчал…

– Я домой, чувак, хочу, – наконец упавшим голосом проныл он. – Хочу в спокойной обстановке послушать Эмерсона, лежа на любимом диване. Хочу врубить его на полную катушку, чтобы всем соседям тошно стало. Надоело мне болтаться во времени, как дерьмо в проруби. Голова кругом идет… Где мы? Что мы? – Он боязливо покрутил головой и нахохлился, ну, точно пугливый воробей. – А если мы еще здесь того самого… ну, моего двойника плешивого… из будущего… встретим, у меня точно крыша съедет! Не выдержу… Домой хочу…

– А меня с собой возьмешь? – мгновенно отреагировал я, прервав его стенания.

– Какой может быть разговор? Сочту за честь, – приободрился Шульц.

– Что ж, тогда ноги в руки и бегом в «Шкаф»!

Скажу без лишней скромности, что «Шкаф» встретил нас с распростертыми объятиями. Хоть перед входом и стоял приличный «хвост» страждующих развлечься этим вечером, нам удалось просочиться внутрь без всяких проволочек. Стоило Шульцу помахать перед носом швейцара мятой трешкой (стандартная плата прохода для того времени – рваный с рыла, а нас только двое, как тут не пройти?) – и нас мигом впустили. Все как обычно, все как всегда, ну, и славно.

В баре мы особо не задержались – незачем там штаны протирать, мы торопились в другое время. Выпили по-быстрому, что положено по Уставу, рассчитались с барменом, оставив приличные чаевые и поспешили к выходу, чтобы через пару минут вернуться, отмотав в сортирных чертогах почти два десятка лет назад. Это была идея Шульца: у него неожиданно прорезалось желание по прибытии в ЕГО время непременно раскатать со мною бутылочку «Киндзмараули» на радостях, по случаю счастливого возвращения домой, – вот смешной, как будто нельзя в теперешнем времени. Но Шульц на мое замечание высказался безапелляционно: «Уверяю тебя, чувак, в то время все было вкусней и слаще, включая вино и водку!» Что ж, проверим его убеждение на практике, хотя, по правде говоря, я не такой ценитель грузинских вин, как Шульц.

В сортире у нас, однако, вышла небольшая заминка – нас обслужили не сразу. Туалетный работник, особо не церемонясь, разбирался с клиентом – коротко стриженным пухлым коротышкой примерно нашего возраста, выряженного по тогдашней моде в джинсовые штаны-бананы, неприлично туго обтягивающие его пухлый зад. И, судя по всему, разговор был не из приятных, ну, само собой, не для старикана, а его сопливого собеседника. Мы с Шульцем переглянулись, этого пижона мы точно видели впервые, – неужто, парень из наших? – ну, в смысле, таких же, как мы, путешественников во времени? На деле все оказалось прозаичнее: он оказался начинающим прожигателем жизни, которому банально не хватило «капусты» рассчитаться по счету то ли в баре, то ли в ресторане, вот и приперся занять у старика.

– Товарищ Янсонс, – плаксивым голосом канючили «штаны-бананы», – я больше вас не подведу, в последний раз, клянусь маминым здоровьем, товарищ Янсонс!

– Тамбовский волк тебе товарищ! – рявкнул старикан на безупречно чистом русском, да так неожиданно и громко, что коротышка вздрогнул, – для начала верни червонец с процентами, который ты брал на прошлой неделе, а потом уж поговорим о новой ссуде.

– Но официанты меня ж отколотят!

– Не мои проблемы!

– Умоляю, – продолжал стенать коротышка, – нет – заклинаю вас, дайте, пожалуйста, еще раз в долг, я все обязательно верну, верну с процентами – не сомневайтесь!.. вот в залог могу оставить мамины… – он осекся и вытащил из кармана за узкий белый ремешок изящные дамские часики с циферблатом, украшенным стразами, и протянул их работнику, – фирменные часы, японские, совсем новые, возьмите, товарищ Янсонс…

Старик был непреклонен.

– Здесь тебе не ломбард и не касса взаимопомощи, а вполне пристойное место, – и окончательно разозлившись, проорал ему прямо в ухо, – проваливай, щенок, и без денег ко мне не заявляйся!

Коротышка, понуро опустив голову, удалился ни с чем, а хранитель времени моментально переключил внимание на нас.

– Чем могу служить? – с лакейскими нотками в голосе спросил он, одарив нас широкой улыбкой. Ничего не скажешь, первоклассный актер – ему бы на театральных подмостках служить, а не в туалете. Не было никаких сомнений, что товарищ Янсонс – теперь мы узнали его настоящее имя – признал нас, как старых клиентов и без всяких там квитанций, мы же с ним, теперешним, помнится, уже встречались. Когда?.. дайте вспомнить, э-э-э, последний раз – четырнадцатого августа, вот когда… Он выглядел бодро (не то что в первый вечер нашего знакомства), свежевыбритый, в белоснежной рубашке и ладно скроенном пиджачке, на лацкане которого, как я уже говорил, созвучно времени и происшедшим переменам красовался миниатюрный флажок свободолюбивой Латвии.

– К вашим услугам, молодые люди, – повторил он.

В ответ мы протянули ему свои квитанции.

Ознакомившись с указанной датой (Шульц успел намалевать ее на обеих бумажках), покивал в раздумьях головой, хмыкнул и молча указал рукой на открытую кабинку – вторую слева. Я уже прошмыгнул туда и вдруг слышу, как старик произнес:

– Постой, паря, не спеши, – это он Шульцу, само собой, сказал, а Шульц следом за мной плелся, – у тебя клапан на рюкзаке расстегнут… Да не снимай, я помогу, мало ли по дороге что-нибудь нужное обронишь.

Потом я услышал, как звучно щелкнула застежка на рюкзаке у Шульца, и вот он сам через секунду-другую стоял уже рядом со мной, чертыхаясь на чем свет стоит, потому что в кабинке вдвоем не развернуться.

Гулко хлопнула дверца. Следом клацнула задвижка. Потом застрекотал характерный звук двух расстегивающихся молний и… здесь, пожалуй, не удержусь от удовольствия описать пикантные подробности натуралистической сцены – две мощные струи желтоватого оттенка с шумом ударили о стенки унитаза, подняв фонтан брызг, потом ненадолго пересеклись и снова разойдясь в разные стороны стали живописно закручивать журчащие воронки на дне ватерклозета. Дальше, как водится, нажали рычажок на бачке… вернее, нажал Шульц, он же ведущим теперь был, а я так, для компании… И тут же – одновременно со смывом воды – мелко-мелко задрожали стены кабины, прямо на глазах изменилась конфигурация унитаза, современный бачок растаял, словно облачко пара, а на его месте вырос отросток трубы, который прямо на глазах стал расти в высоту, ну, точно волшебный бамбук из японской народной сказки, и очень скоро присобачился к громоздкому промывочному бачку, появившемуся из ниоткуда, выросшему под потолком, прямо над нашими головами, и как бы плывущему в воздухе, на самом деле жестко прикрепленному железными скобами к стене, в этом мы убедились всего через пару мгновений. С бачка свисала длинная никелированная цепь с затейливым фаянсовым держаком на конце, напомнившая мне знаменитый хвост ослика Иа, что использовала Сова для дверного звонка… Короче, если кто не понял – добро пожаловать в СЕМИДЕСЯТЫЕ! Потрясающе: по времени прошло всего ничего – каких-то две-три минуты, а двух десятилетий как не бывало…