Юрий Власов - Огненный крест. Бывшие

О той армии, которая воевала в Гражданскую войну и была демобилизована в 1924-м, Фрунзе докладывал политбюро как о банде разбойников с весьма ограниченной боеспособностью. А вскоре и Троцкого заменили. И Фрунзе занял его место.

Маяковский отозвался на замену Троцкого Фрунзе.

После смерти Ленина на руководство партией претендовали Троцкий, Зиновьев, Сталин, Красин и Фрунзе.

Михаил Васильевич закончил три курса Петербуржского политехнического института. Его отличали исключительные способности, дорога в науку была не открыта, а распахнута.

Он не из эмиграции слал прокламации и брошюры с наставлениями, а жил борьбой. Именно он возглавил первый в истории России Совет рабочих депутатов (май 1905 г., Иваново-Вознесенск). Получил два смертных приговора. Чудом избежал смертной казни, замененной на 10 лет каторги. Бежал с каторги.

Один из самых крупных военных организаторов. По характеру независимый, самобытный, лишенный какой бы то ни было угодливости, приспособленчества, прямой и отважный, с волевым характером.

С января 1925 г. — Председатель Реввоенсовета СССР и нарком-военмор. Скончался 31 октября 1925 г. на 41-м году жизни.

Воронский вспоминал:

«Во владимирской тюрьме Валентин (товарищ Воронского. — Ю. В.) встретился с Фрунзе (Арсением). Арсений был молод (всего двадцать лет. — Ю. В.), отважен, добродушен и по-домашнему уютен. Он был арестован по делу владимирской окружной организации в Шуе, его вызвали свидетелем на один судебный процесс — здесь Арсений случайно встретился с урядником, в которого он стрелял. Его судили, дважды приговаривали к смертной казни и дважды отменяли приговор. Урядник за свой счет доставлял в суд свидетелей, очевидцев покушения. Все это продолжалось более двух лет… Арсений поражал товарищей общительностью, духом живым и бодрым и презрением к смерти. Уже имея смертную статью, Арсений увлекся синдикализмом и старательно изучал иностранные языки. После первого приговора Арсения отделили от товарищей, заключив в одиночную камеру вместе с одним уголовником, тоже осужденным к повешению…»

Сын Фрунзе, Тимур, летчик-истребитель, сражался храбро против гитлеровцев и погиб в родном небе. Мир праху твоему, Тимур!..

Кубань! Сложенная из народа храброго, независимого, она представляла грозную опасность для большевиков.

Основу казачества составляли выходцы из Запорожской Сечи, переселенные во времена генерала Ермолова (1820-е годы), то есть люди, не знающие крепостного рабства вообще.

Меня всегда волнует, когда я встречаюсь с упоминанием Кубани. Моя матушка из старинного казачьего рода, переселившегося после разгона Сечи в южные губернии России, тогда только оформлявшиеся, а вскоре, в годы Ермолова, подавшегося на свободные земли Кубани.

Дяди моей мамы, то есть братья моей бабушки, поочередно избирались станичными атаманами. На той фотографии, что сохранилась, один из них сидит с шашкой и темляком, удостоверяющими его положение атамана.

С тех времен уцелело всего две фотографии. С них на меня смотрят гордые, крупные и плечистые люди. Это — мой род. В серединке сидит мой прадед — Никита Остапович: кресты, медали. Честью и правдой служил России. По правую руку от прадеда — мой дед Данила Маркович, за его спиной — моя бабушка Наталья Никитична. Они носили фамилию Лымарь, а мой прадед — Петриченко, поскольку его дочь вышла за Лымаря Данилу Марковича.

Братья моей бабушки были расстреляны, хотя ни в чем не были виноваты перед новой властью, разве лишь своим казачьим чином. От полного истребления наш род спас родной брат мамы Андрей Данилович Лымарь — самый первый секретарь партийной станичной ячейки. А станица-то была в 10 тыс. душ.

Семья моей мамы раскололась. Старший брат Василий ушел под Царицын. Боевой офицер, с наградами за храбрость в войне против немцев, он был убит и вернулся домой в цинковом гробу. На похоронах его невеста (совсем еще юная девушка) бросила призыв отомстить за смерть Василия и других казаков, которых неизвестно почему убивают на родной земле.

Потом белые войска попятились к Новороссийску — это было крушение похода Деникина на Москву. Не успели пройти полевые войска Красной Армии, как на могиле Василия Даниловича расстреляли его невесту. Опять появились каратели. И конечно же, убили не только ее.

Средний брат мамы — Андрей Данилович — стал полковником Советской Армии, прошел Отечественную войну. На его глазах приходила в разорение станица, истребляли казаков. Он верил, что это нужно, что за этим то самое освобождение, о котором мечтали поколения революционеров и борцов за народное счастье. Я хорошо помню Андрея Даниловича, он умер, когда я уже был офицером и чемпионом…

Когда на Кубани была провозглашена советская власть, сразу же появились и каратели. Они приехали незаметно. Ночью взяли несколько десятков самых уважаемых и почитаемых в нашей станице казаков и расстреляли в «глинищах» — в искусственном овраге брали глину для хат и других работ. В ту ночь полег тот брат моей бабушки, что и по сию пору сидит на фотографии с атаманскими достоинствами. Их убили, так сказать, во исполнение доктрины. Не должно быть зажиточных, сильных — это согласно теории борьбы классов. Ведь тогда никто и не помышлял браться за оружие. Никто и не знал, что это такое — советская власть.

Грянула Гражданская война, и из-под Царицына привезли цинковый гроб дяди Васи (Василия Даниловича). Сразу после Гражданской войны во дворе бывшего станичного управления застрелили второго брата бабушки. На фотографии он сидит бок в бок со своим братом-атаманом. Сидят и не ведают, что их пристрелят на родной земле, — пристрелят просто так, ну так велит кем-то выведенная теория.

За спинами бабушкиных братьев — их жены. У каждой ладонь на плече у мужа: славный семейный обычай.

Потащили к стене и моего деда Данилу Марковича. От пули его спас сын (мой дядя) Андрей. Успел прибежать, показал мандат, партийный билет. Деда обматерили, сказали, что его счастье — и ушли… Вся вина его заключалась в том, что он не отдал на поругание свою дочь — мамину сестру (мою тетю). Станица уже насмотрелась на таких девушек. Их брали с подводами для помощи войскам. Не успевали такие подводы отъехать за последнюю хату, как девушек зверски бесчестили взводом и ротой. Это считалось естественным: девушки ведь казачки, то бишь классовые враги. Занасиловы-вали и насмерть, случалось и такое.