Юрий Власов - Огненный крест. Бывшие

Алексеев уезжает в Смоленск [39] Там проживали его жена и 18-летняя дочь Вера. Из Смоленска они уедут на белый юг в ноябре семнадцатого. , хотя и числится в должности военного советника Временного правительства. В Смоленске старый генерал (старый не по возрасту, а по усталости и болезням) проживает на Верхне-Пятницкой улице в доме Пастухова. Там же он приступает к созданию Офицерского союза, так называемой «Алексеевской организации». Это уже то, что называется контрреволюцией.

Но с другой стороны, все прочие политические силы давно уже объединены в политические организации, что позволяет выступать им монолитно (большевики — так скоро уже два десятилетия). Почему же офицерство не имеет права побеспокоиться о себе?..

С годами Алексеев не утратил суховатой подтянутости, но в нем уже мало и от прежнего щеголеватого кадрового военного. С фотографии тех лет смотрит человек среднего роста, типично кабинетной внешности. Лицо — с воспаленными, припухшими веками, под глазами — темные мешки. И в плечах он уже ссутулился по-стариковски, хотя, чувствуется, на публике еще пытается держаться фертом. Лихо подкрученные усы стрелками опустились к уголкам рта, и весь густо взят проседью.

Лавр Георгиевич Корнилов — сверстник Ленина, на 13 лет моложе генерала Алексеева.

Родился будущий «первооткрыватель» белых походов в городке Усть-Каменогорск Семипалатинской губернии 18 августа 1870 г. Отец Лавра Георгиевича — хорунжий Корнилов (подпоручик) — выслужил чин из простых казаков и-не имел собственности, кроме той, что возит с собой гарнизонный офицер. Он так и не поднялся выше хорунжего — жалованье для многодетной семьи бедняцкое. Выйдя в отставку, Георгий Корнилов за неимением средств поступает в волостные писаря в родной станице Караклинская. Его жена — казачка станицы Кокпетинская — всю черновую работу по дому и воспитанию детей тянула своим горбом.

Десяти лет Лавр Корнилов поступает в церковно-приходскую школу и через два года бросает: семья перебирается в городок Зай-сан. Нечего и мечтать о кадетском корпусе после двух лет подобного образования, а там еще иностранный язык. В бедной казачьей семье о нем и представления не имели.

Без преподавателей, едва умея писать и считать, Лавр Корнилов подготавливает себя к экзаменам. В 1883 г. мальчик зачислен в Сибирский кадетский корпус. С начала четверти — первый по успеваемости в роте. Первым и оканчивает корпус.

В 1889 г. по распределению получает почетное направление в Михайловское артиллерийское училище. К математике у юноши определенные способности. Однако за независимый и гордый нрав карают его посредственными оценками за поведение.

По выпуске из училища, в 1892 г., по собственному желанию определен в Богом забытую Туркестанскую артиллерийскую бригаду. Молодой офицер едва ли не весь досуг посвящает изучению местных языков.

В 1895 г. поручик Корнилов поступает в Академию Генерального штаба и заканчивает через три года с серебряной медалью. Он отказывается от места в Генеральном штабе и возвращается в Туркестан на должность офицера разведки — как раз по характеру. А характер отличают предприимчивость, любознательность и бесстрашие при полном равнодушии даже к обычному материальному достатку.

Разведка афганской крепости Дейдади потребовала от Корнилова и мужества, и физической выносливости. За несколько дней (будто бы за три-четыре) он преодолевает около 400 верст и привозит пять лично исполненных фотографий наиболее важных объектов. Надо заметить, внешность весьма способствует его службе разведчика. Он невысок, жилист, темен, лицо не то калмыцкое, не то… в общем, лицо восточное. Сибирские казаки в первопроходческие времена и переселения брали в жены местных женщин… за неимением своих, русачек. Не шибко шли русские бабы в огонь да полымя чужих заснеженных земель. Во всяком случае, на всех не хватало. Таких, как Мария Прончищева [40] Теперь доподлинно установлено: жену В. В. Прончищева звали Татьяной, но не Марией. В роковом северном путешествии среди льда и мертвых безлюдных берегов лейтенант Прончищев командовал дубель-шлюпкой «Якуцк» (1736). Уже на подходе к Таймыру лейтенант был серьезно болен. Здесь, в ледяной пустыне, смерть ждала слитые воедино два сердца. Крест отметит их общую могилу — преданность, любовь и службу Родине. , надо поискать и святить. Города и земли называть их именами!

Отечественная историческая наука считает, что продвижение на восток, за Урал, отнюдь не являлось стихийным, а находилось под контролем правительства.

Но это не совсем так. В данном случае интересы государства совпадали с интересами уходящих на восток людей. Тем и другим нужны были новые земли, правда, уходящим — преимущественно без этого самого государства. Не только пушнина и страсть к неизведанному вели людей на восток. Шли за лучшей долей, пока не упирались в океан. Все выходило в соответствии с горькой присказкой: впереди море — позади горе…

Так и ширилась Русь: все подальше от горя, а оно, это горе да холопство… по пятам… липучее, не отстанет…

Иноверцы первыми бежали из России, тоже своего рода инакомыслящие. Потому и бежали.

Вас. И. Немирович-Данченко (брат знаменитого театрального режиссера и военный корреспондент в войну 1877–1878 гг.) описал однажды такую встречу с беглецами (теперь уже бывшими) в Болгарии:

«— В Россию не тянет?

— Как не тянет, а только вспоминая, сколько мы там вынесли да как нами помыкали, всякую мысль вернуться оставишь…»

«Всякую мысль вернуться оставишь».

Уж так Господь сладил Россию…

В книге воспоминаний о той же войне русский офицер с горечью обращается к своим новым болгарским знакомым:

«Мы вас освобождаем, но кто нас освободит?»

Не случаен и не столь прост этот вопрос, поскольку сами мы неспособны добыть себе свободу и будущее [41] Ведь в итоге Горбачев даровал нам свободу (у нас говорят: «Партия», — но это вздор! Горбачев даровал! Не мы взяли свободу, а нам ее дали, как вольную крепостным и рабам. Сами мы ее не добились, не взяли в бою! Жизнь отдавали единицы, а мы отсиживались, голосовали, воровали, спивались, в лучшем случае чахли в глубоком недовольстве к режиму. Мы не отвоевали свободу. Мы холопы, которым милостиво ее даровали). . История лишь мнет народ, подобно воску.

Отсюда из сердца вырвавшийся горький-прегорький вопрос:

«Кто нас освободит?»

Сами не можем взять свободу и достойное будущее — ну кто же нас освободит?

И боль, и горечь, и самоунижение в нескольких словах… и история целого народа…

Надорванного, обессиленного, запутанного и запутавшегося…

Летом 1899 г. Корнилов изучает район Кушки.

Следующие полтора года он больше в кочевье, нежели в кабинете. Главный объект — китайский Туркестан. Результаты исследования обобщены в книге «Кашгария и Восточный Туркестан».