Юрий Власов - Огненный крест. Бывшие

В письме Ганецкому и Радеку в Стокгольм Ленин 12 апреля 1917 г. (вскоре по возвращении из Швейцарии через воюющую Германию) сообщает:

«Буржуазия (+ Плеханов) бешено травят нас за проезд через Германию. Пытаются натравить солдат. Пока не удается: есть сторонники и верные…

Положение архисложное, архиинтересное…

Крепко жму руку и желаю от души всего лучшего. Пишите чаще, будьте архиаккуратны и осторожны в сношениях.

Ваш В. Ульянов » [46] Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 49, с. 438.

На Ганецком завершалось отмывание денег из Германии. Причин для того, чтобы быть «архиаккуратным» и «осторожным», имелось более чем достаточно.

Рабочий Петроград и гарнизон встретят Ленина восторженно, но уже спустя несколько дней в газетах проскользнет недоумение, как это удалось Ленину и его коллегам-эмигрантам проехать через Германию, ведь на фронте каждый день гибнут русские. Недовольство наберет мощь шторма, а после и урагана. Ленин и Троцкий примутся помещать в газетах объяснения. Но почти все газеты уже наладятся писать о Ленине и других эмигрантах из «запломбированного вагона» как об «агентах Вильгельма». Это не просто ураган, а ураган травли.

И кто, вы думаете, ее вдохновитель? Не поверите — Бурцев! Да, наш уважаемый Владимир Львович Бурцев — ужас бывшего департамента полиции, разоблачитель провокаторов в политических организациях дореволюционной России (один Азеф чего стоит).

«Он набрасывал густую тень подозрений на имена Ленина, Троцкого, Зиновьева и многих других, в том числе даже Горького. Все эти люди обвинялись в том, что они, сознательно или бессознательно, служат интересам германского кайзера.

В своей краткой отповеди Горький крикнул Бурцеву: «Жалкий вы человек!..»

Клевета не убила большевиков; напротив, ее необоснованность и конечное крушение подняли в глазах массы авторитет таких деятелей, как Ленин…

Бурцев доказал как раз обратное тому, что желал…» [47] Поссе В. А. Воспоминания (1905–1917 гг.). Пг., «Мысль», 1923, с. 124, 125.

Время заставляет по-новому взглянуть на события весны и лета семнадцатого. Одни признания генерала Гофмана дают основания для качественно другой оценки работы Ленина: объективно она служила врагам России, вела к ее разрушению. Большевики уповали на мировую революцию; она, по их расчетам, должна смести и кайзеровскую Германию, а с нею и Брестский договор. Не вышло. И быть России преданной и проданной, не одолей союзники Германию и Австро-Венгрию к осени 1918-го. Эта победа смела бремя самого кабального в истории России договора.

Владимир Львович был дружен с Савинковым не только из-за Азефа, но и в связи со своим народовольческим прошлым. В молодости Бурцев отсидел 18 месяцев в английской тюрьме за призывы убить Николая Второго. Скончался эмигрантом в Париже 80 лет от роду (1942). Вот такая история еще одной жизни и бури, которую вожди большевизма смогли преодолеть, не утратив доверия простого люда. Наоборот, под урез семнадцатого численность большевистской партии подросла к двумстам тысячам. Это были убежденнейшие бойцы, на них и лег весь груз революции и первых лет Гражданской войны. Не груз, а огнедышащая лава.

Карлейль отмечал: «Силен был тот, кто имел церковь». Историк имел в виду единство мировоззрения, которое дает церковь. После Октября семнадцатого такой религией в России станет ленинизм. Он явится тем идейным и духовным раствором, который намертво скрепит красную новь. Но для этого следовало выжечь из сердец Бога Небесного и бога семьи: отца ли, мать ли, или гордость за свой род.

И выжгли.

И люди стали принадлежать Системе.

Ни в чем другом Ленин не определял свои позиции столь однозначно, как в отношении к государству. Уже стала афоризмом его знаменитая фраза:

«Пока есть государство, нет свободы. Когда будет свобода, не будет государства».

Ленин усвоил навсегда как непреложную истину: рабы не сбросят цепи без уничтожения господ. А господа — это все, кроме тех, кто не стоит за станком или не пашет. Следовательно, социалистическое государство было, есть и будет, дабы защищать трудового человека. И он, Ульянов-Ленин, призван организовать эту защиту, служить ей и отдать ей свою жизнь — это для него свято.

Ради освобождения рабочих от угнетения, кабалы он заключит договор с дьяволом, возьмет деньги у кого угодно (сатана — это так, детские игрушки) и согласится на что угодно — любые жертвы, любую кровь. Без революционного насилия справедливое устройство мира для рабочего человека недостижимо. Понимание этого определило не только политику, но и весь психический, душевный склад Ленина. И именно здесь вместе с победой таилось и его поражение. И, умирая, великий Ленин так и не осознал, что насилием никаких устойчивых форм бытия (в том числе, разумеется, и экономического) создать невозможно.

Ленин заранее был обречен на поражение.

Все, что они, марксисты, вывели как непреложные законы экономики, бытия, оказывалось блефом, утопией. Доказательства вздорности их представлений, превращенных в государственную политику, последовали незамедлительно: топор палача не успевал обсыхать от крови. Лишь террором, безграничным принуждением можно было заставить существовать это государство и как-то шевелиться экономику. Палач стал выдыхаться, а государство — разваливаться. Прежде рухнули величавые декорации первого государства социализма, после обнажилось гнилое, исчервленное нутро, и погодя Земля услышала отчаянный стон целого народа… [48] Написано мною в ноябре 1991 г. Все, что творится вокруг, оскорбляет. Это кошмарный сон, это не может быть жизнью…

А тогда, в семнадцатом, Ленин знал определенно одно: Парижская коммуна, а раньше республика Робеспьера пали от недостатка решительности. Надо действовать, не отвлекая внимание и энергию на жертвы. Только безграничное революционное насилие откроет возможность к существованию государства рабочих и крестьян. Он, Владимир Ленин, знает это определенно.

И вы проклинаете Ленина?

Неужто не сознаете — Ленин был самой сокровенной мечтой и только поэтому люди пошли за ним, отдали души, сердца…

Жизнь без нужды, без надрыва, без вечного подавления слабого сильным, торжества толстого кошелька, должности, вечного страха перед завтра — за это люди сомкнулись вокруг Ленина.

Люди мечтали о справедливости и добре. И великий Ленин был убежден: ключи от Справедливости и Добра у него — у него и партии, которую он научил борьбе.

Вера Ленина в марксизм граничила с религиозной. Отсюда и такие слова: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно».

Обманул?

Обмануты?

Он превратил нас в десятки миллионов трупов, разбитые судьбы, муку нищеты, одно скорбное унижение, но ОН был нашей мечтой. Выше этой мечты люди не знали ничего.