Алексей Иванов - Тени тевтонов

Людерс перебирал в памяти поступки гауляйтера. Господин Кох по радио всегда говорил о тевтонском духе немцев, а сам в тридцать третьем году не пожелал разместить свою резиденцию в Королевском замке Кёнигсберга, в твердыне магистров, — слишком уж там неуютно. А в тридцать девятом году он передал в рейхсгау гауляйтера Форстера город Мариенбург, столицу Ордена. Это были недобрые знаки, но он, Людерс, не оценил их правильно.

Господин Кох обещал защищать Пруссию до последнего удара сердца, но Пруссия пала, а сердце гауляйтера стучит, как прежде. Ещё в сорок четвёртом году господин Кох предложил особый способ обороны фронта: бетонные трубы, стоймя вкопанные в землю. Эту придумку прозвали «горшками Коха». Боец, сидящий в трубе, был неуязвим и мог из-под бронеколпака стрелять из пулемёта или противотанкового ружья, пока его не взорвут вместе с укрытием. Конечно, боец в «горшке» был смертником, но господин Кох не сомневался, что добровольцы выстроятся в очередь. А сам он ни в какой «горшок» не полез и покинул Кёнигсберг, едва только русские начали окружение. Господин Вагнер, крайсляйтер Кёнигсберга, погиб в подвале «Рабочего дома», сражаясь за свой город, а гауляйтер жив-здоров, хотя потерял свою страну.

По правде говоря, с мечом магистра тоже всё было нехорошо. Поначалу господин Кох просто увильнул от чести обладания, спихнув меч обратно Людерсу, а здесь, в бункере, у гауляйтера вырвались уничижительные слова: «Не пора ли прекратить игру в рыцарей?» Душу Людерса точили сомнения.

— Когда подводная лодка должна уйти из Пиллау? — спросила Хельга.

— С наступлением темноты. Русские почти не ходят ночью — боятся мин.

— Интересно, скоро ли закат?

— Часов у меня нет. Думаю, сейчас полдень.

— На закате они нас расстреляют.

— Не говори глупостей, Хели! — рассердился Людерс.

Хельга помолчала.

— Мы не нужны им, дядя, — убеждённо сказала она. — Зигги — подводник.

Людерс уже понял, что Эрих Кох решил заменить его Зигги Кипертом. В управлении «морской собакой» молодой лейтенант разбирался куда лучше старого лоцмана. Ясно, что Зигги будет слепо подчиняться гауляйтеру. И не станет досаждать требованиями принять меч и продолжить борьбу.

— Для всех на лодке не хватит места, — добавила Хельга.

— Можно сделать второй рейс.

— Зачем? Лишних людей проще расстрелять. И мы с тобой — лишние.

Людерс не знал, что возразить.

— Господин Кох считает, что я виновата в смерти господина фон Дитца. А Зигги считает меня изменницей. Я обречена, дядя Грегор. Перед выходом лодки Зигги надругается надо мной, а потом застрелит. Убей меня ты, дядя…

Ей было грустно-грустно, невыносимо грустно. Конечно, она боялась, но если не думать о смерти, то страх опускался куда-то в глубину души, на самое дно, и оставалась только тихая боль. Нет, милый Вольди не успеет найти свою Хели. Катакомбы слишком обширные. Что Вольди будет помнить о бедной племяннице лоцмана, пропавшей под землёй?.. Песню «Лили Марлен»?

Людерс то ли застонал, то ли зарычал. Гауляйтер Кох — трус и предатель! Он предал и Германию, и фюрера, и его, Грегора Людерса! Признать это было мучительно трудно, а если не признать, то Хели погибнет. Людерс задыхался от горечи. Русские отняли у него родину, а гауляйтер украл надежду. Уцелела одна только Хели, его маленькая девочка, в которую он вложил всё, что любил.

— Мы попробуем бежать, Хели, — пообещал Людерс. — Киперт ещё придёт за мной, потому что ему нужно узнать про фарватеры гавани… И я нападу.

Людерс обнял Хельгу за плечи и прижал к себе. Хельга всхлипнула.

Людерс был прав: Зигги сообразил, что перед выходом в море ему нужно уточнить состояние фарватеров Военной гавани и пролива Зеетиф. Но Зигги, видимо, преисполнился важности и не пошёл за лоцманом сам, а отправил подчинённого — попавшего в его группу ефрейтора полевой жандармерии.

В камере включилась лампочка под потолком, звякнул засов, и железная дверь открылась. Жандарм отступил от проёма на шаг — на случай, если узники нападут, — и нацелил в камеру винтовку. Сейчас он был без кожаного мотоплаща и без горжета на цепи — за эти горжеты жандармов называли цепными псами. Но узники не напали. Старик лоцман лежал посреди камеры на полу, прижав левую руку к груди. Правая рука у него тоже была пустая. Девчонка сидела рядом. Она оглянулась на дверь, заслоняя ладошкой отвыкшие от света глаза.

— Что с ним? — спросил жандарм.

— У него больное сердце, — ответила девчонка.

— Отойди к стене, — распорядился жандарм.

Хельга послушно отползла к стене.

Жандарм осторожно вошёл и приблизился к старику, по-прежнему держа его на прицеле. Людерс тяжело дышал. Жандарм убрал винтовку за спину и опустился на одно колено, примеряясь, как ему поднять старого лоцмана. И в тот момент, когда жандарм наклонился, Людерс почти незаметным движением вытянул из-под себя ржавый меч магистра и коротким ударом вонзил лезвие жандарму в шею. Жандарм даже не вскрикнул, а лишь захрипел и повалился на Людерса, ткнувшись лбом ему в плечо. Кровь плеснула Людерсу на грудь. Старый лоцман с ненавистью столкнул жандарма в сторону.

Хельга смотрела на это молча. Она уже видела смерть. На улицах Пиллау люди погибали под бомбами и обвалами. Патрули полевой жандармерии напоказ обывателям вешали дезертиров и расстреливали мародёров.

— Всё! — бросил Хельге Людерс. — Мы уходим!

Жандарм ещё содрогался в агонии, из-под него растекалась лужа крови. Людерс вытер меч о мундир жандарма и сунул себе за ремень, вытащил у жандарма из кармана ручной фонарик, снял винтовку, проверил обойму и затем с трудом встал на ноги. Хельга только сейчас ощутила, сколько мужества было в её дядюшке, бывшем матросе крейсера «Кёнигсберг».

Они выскользнули в тоннель. Горели лампы в проволочных намордниках. Пахло сыростью и дизельным топливом. Путь налево уводил к техническим помещениям дока, складам и бункеру гауляйтера. Людерс пошагал направо — в сторону казарм, кантины и выхода из комплекса «HAST». Оттуда доносился какой-то металлический стук. Хельга почти бежала за дядей.

За поворотом два «вервольфовца» — это были мальчишки-пулемётчики из Гитлерюгенда — кувалдами ломали бетон, расширяя в стене узкую нишу, предназначенную для труб и кабелей. Рядом лежали ящики с надписями «Vorsicht! TNT!» — тротил. «Вервольфовцы» готовили тоннель к подрыву. Детонация взрывчатки в нише расколет плиту потолка и обрушит тоннель.

— Не двигаться! — рявкнул Людерс, нацелив винтовку.

Мальчишки замерли, опустив кувалды. На исхудавших грязных лицах не появилось никакого выражения. Эти мальчишки считали себя уже мёртвыми. Хельга знала, что одного из них — а может, и обоих — каждый день насиловали.