Юрий Власов - Огненный крест. Гибель адмирала

Данная характеристика-ярлык более чем узка. Она не отражает диковинной широты натуры Бакунина и не передает сути столь богатой энергией, умом и силой личности великого бунтаря.

Нет, все его поступки, труды, речи никак не подтверждают ленинского отзыва. Это не «отчаявшийся буржуа». И борьба Бакунина ничего общего с отчаянием не имеет. Это борец, бунтарь, и самого высокого закала прочности. Вся жизнь его нацелена на одно: нанести, где это только возможно, урон угнетателям народов.

Бакунин органически не доверял учению Маркса. В коммунистической доктрине он видел непомерное возвеличивание государства, для которого человек — ничто. Признаться, Михаил Александрович проявил несомненную прозорливость.

В истории Бакунин выступает одним из основоположников анархизма. Он прежде всего враг любого принуждения и, следовательно, государства как воплощения абсолютной власти над обществом. Коммунизм Маркса для Бакунина — это уже не просто государственная власть, а обожествление такой власти, это уже абсолютный гнет. Это превращение права на труд в право государства на принудительный труд любого, что и доказала история ленинского «государства рабочих и крестьян».

Идеал Бакунина — борьба с угнетением, а самый первый и воистину свирепый угнетатель — государство. Михаил Александрович писал:

«Государство не есть общество, оно только его историческая форма, столь же жестокая, как и ненужная. Во всех странах оно (государство. — Ю. В.) рождалось исторически из смеси насилия, грабежей и лжи, другими словами, из войны и завоеваний… оно всегда было и останется божественным оправданием грубой силы и торжествующего неравенства».

С Марксом Бакунин впервые встретился в 1848 г. Марксу исполнилось тридцать, Михаилу Александровичу — тридцать четыре. Молодой Маркс произвел безотрадное впечатление на Бакунина, в дальнейшем оно только укрепилось. Итог встреч и впечатлений от Маркса Бакунин свел в следующие строки:

«Маркс считал меня сентиментальным идеалистом, и был вполне прав. Я считал его тщеславным и вероломным ловкачом, и тоже был прав».

В общем, познакомились.

В брошюре «Народное дело. Романов, Пугачев и Пестель» Михаил Александрович настаивает на созыве «земского всенародного собора» для «разрешения земского народного дела», то бишь широчайшего политического освобождения русского народа и проведения социальных реформ [119] Вся беда коренилась в том, что революционное движение разночинной демократии, к которой подвигалось дело, в общем, было народу совершенно чуждо. Он оставался глух к свободолюбивым призывам и агитации. Народ шел за царем и церковью. Все это было именно так. А вот теории, следуя которым можно будет управлять народом в грядущих (пусть еще таких неопределенно далеких) потрясениях, отрабатывались. Для России эта «обкатка» и завершилась марксизмом и Лениным, а после безмерно деспотичной властью первых секретарей, ВЧК-КГБ и, наконец, лжедемо-кратов, надламывающих ныне хребет русской государственности. Могучее Российское государство от такой прививки рухнуло, а народы стали разбредаться. Злые, холодные ветры хлынули на просторы России. . Михаил Александрович еще верит — мирный исход возможен.

«Скажем правду: мы охотнее всего пошли бы за Романовым, если бы Романов мог и хотел превратиться из петербургского императора в царя земского. Мы потому охотно стали бы под его знамена, что сам народ русский еще его признает и что сила его создана, готова на дело и могла бы сделаться непобедимою силою (тогда действительно было непоздно реформировать самодержавие; это, пожалуй, выпустило бы пар из двух русских революций начала XX столетия. — Ю. В.), если бы он дал ей только крещение народное. Мы еще потому пошли бы за ним, что один мог бы совершить и окончить великую мирную революцию, не пролив ни одной капли русской или славянской крови (еще слишком свежа была память о «мясорубке» Великой французской революции Робеспьера. — Ю. В.).

Кровавые революции благодаря людской глупости становятся иногда необходимыми, но все-таки они — зло, великое зло и большое несчастье, не только в отношении к жертвам своим, но и в отношении к чистоте и к полноте достижения той цели, для которой они совершаются. Итак, наше отношение к Романову ясно. Мы не враги и не друзья его, мы друзья народно-русского, славянского дела. Если царь во главе его, мы за ним. Но когда он пойдет против него, мы будем его врагами».

Сказано крепко и убедительно.

Позже к идее анархизма причалит князь Кропоткин и станет как бы младшим братом Бакунина. Вся беда в том, что осуществление указанной идеи возможно лишь в непроглядном будущем. Люди, даже наиболее цивилизованные, еще слишком тесно стоят к своим обезьяноподобным предкам. Культура, гуманизм — это в основе лишь наносное, по сути — чужеродное для нас.

Петр Алексеевич Кропоткин народился на свет Божий в ноябре 1842 г. — на 28 лет позже Бакунина. Скончается Петр Алексеевич в кровавом и мятежном 1921-м. Как раз Ленин сочинит нэп.

Был князь блестящим офицером русской императорской армии, знавал его и сам император Александр Второй: уж очень выделялся способностями статный портупей-юнкер. Кстати, вел происхождение род князей Кропоткиных от основателей Руси — Рюриковичей. Увлекся офицер географией, посвятив Восточной Сибири лучшие годы. Как сие часто случается с блестящими умами, угодил в тюрьму, поначалу русскую, дерзко бежал. Сколько наделал шуму!

Был отмечен тюремными заключениями в свободомыслящей Франции, выслан из свободомыслящей Швейцарии и пристал, наконец, к Англии, где не столь давно опочил Герцен.

«…Теперь полнейшее уничтожение государства является… исторически необходимым, — пишет Кропоткин, разбирая воззрения Бакунина, — потому что государство — это отрицание свободы и равенства; потому что оно только портит все, за что принимается… Человек начинает понимать, что он не будет совершенно свободен, пока в такой же степени не будет свободно все вокруг него» [120] Из работы Кропоткина «Современная наука и анархия». Когда читаешь Кропоткина, ясно видишь, насколько мысль его глубже, шире, самостоятельнее, чем у самого Бакунина (не говоря уже о таких революционных демократах, как Ткачев и даже Лавров). .

И далее:

«Церковь имеет своей целью удержать народ в умственном рабстве. Цель государства — держать его в полуголодном состоянии, в экономическом рабстве. Мы стремимся стряхнуть с себя оба эти ярма».

Почему я пишу о нем? Опошлена, извращена идея, выношенная этими двумя светлейшими личностями — Бакуниным и Кропоткиным, да и не могла не быть извращена, ибо рассчитана на людей, а не на палачей Иисуса. Ведь анархизм — одно из благороднейших и утонченных достижений мысли, противопоставляющей себя марксизму, тогда еще дозревавшему до своего симбирского практика. Дозревают в подвалах сыры, дозревают веселящие душу вина, но дозревают и черногустые яды.