Юрий Власов - Огненный крест. Гибель адмирала

При подготовке I конгресса Коминтерна брали в делегаты всех, кто хоть как-то годился для подобной роли. То, что зачастую эти люди ничего не значили в рабочем движении своих стран, сути дела не меняло. Не без прямых указаний Ленина обхаживали каждого кандидата в делегаты. Своего добивались и через женщин — для такого пламенно революционного дела их навербовалось, надо полагать, достаточно. Ведь предстояло разгромить социалистическое движение на Западе и поднять знамя всемирной революции. В сравнении с этим все прочее — пустяки. Женщина — это ведь прежде всего революционерка. И душа, тело ее — собственность революции. Выше голову, товарищ по партии!

Те, кому главный вождь поручил сколачивать кадры будущего Коминтерна, по его приказу черпали средства из секретной кассы, которой заведовал Яков Станиславович — испытанный соратник главного вождя по тайным денежным операциям.

Вот показания «товарища Томаса» — одного из доверенных Ленина по организации Коминтерна (его псевдоним Николаевский на страницах своего вестника не раскрывает [115] Это и понятно. Чекисты взломают дверь в доме бывшего коминтерновца в любой точке земного шара, даже если сам бывший коминтерновец уже закончил земное бытие, — и похитят архив: чего доброго, там ленинские бумажки! Не должно быть свидетельств о таких архиважных событиях. Могут и прибить домочадцев, ежели в это упрется дело. Поэтому имен настоящих не всегда жди, читатель. На Лубянке, чай, не детский сад. ).

Этот «товарищ Томас» получил миллион рублей в валюте немецкой и шведской (сколько тракторов можно было купить, о которых столь горестно мечтал Владимир Ильич!). Но этой суммы показалось недостаточно. «Товарища Томаса» доставляют в подвал Дома судебных установлений. Здесь сберегались драгоценности, отобранные ВЧК у частных лиц, церкви и, возможно, музеев. По указанию Ленина Дзержинский свозил их в этот подвал для секретных нужд партии, то бишь в личную кассу Ленина — Ганецкого.

Вот они: кровь, пытки, злодейские убийства. Вот их как бы материальное перевоплощение: драгоценные камни, золото, дорогая утварь… Бесценные сокровища России, отмытые от крови и свезенные в один тайный подвал. Вполне возможно, туда ссыпали и романовские драгоценности, те самые, что с такой тщательностью собирал Юровский.

Николаевский сообщает, что Дзержинский не хотел расставаться с сокровищами, предназначая их только для родимой ВЧК, но, как говорится, не с Лениным ему было тягаться.

И на эти несметные богатства осуществлялись убийства, подкупы государственных деятелей Запада, открывались подставные коммерческие банки и промышленные предприятия. Сколько было организовано провокаций, бунтов, восстаний так называемых национальных движений и партий, зарезано, удавлено, обесчещено!..

Вот рассказ коминтерновца Томаса Николаевскому: «Наложил полный чемодан камней (самых наидрагоценнейших. — Ю. В.), золото не брал — громоздко… и я продавал их потом в течение ряда лет…»

Расписки за ценности с революционера Томаса не взяли, только — за валюту. Да и что брать, тут этого добра — греби лопатой в сумки и чемоданы и не перегребешь. Всю романовскую Россию ощипали…

Больше всего получала средств от Ленина германская партия — до 7 млн. марок в год. Как говорится, за ценой не постоим. Шибко верил в германский пролетариат Ленин.

А вот показания все на тот же предмет Анжелики Балабановой:

«…Мне в Стокгольм посылали очень крупные суммы денег, и Ленин в одном из последних ко мне писем писал: «Умоляю вас, не жалейте денег. Тратьте миллионы» (и тут же исправил, написав «десятки миллионов»)(выделено мною. — Ю. В.»).

Ну, что нам сказать?

На эти капиталы можно было бы избавить от голодной смерти и страданий миллионы людей в России (возьмите хотя бы жуткий мор в Поволжье). Но что они, если грядет мировой пожар. Ленин его давно из-под ладошки, что у козырька кепки, углядел.

Жернова истории должны перемолоть миллион, десять миллионов жизней… ну сотни, пока не воссияет государство всеобщего счастья.

Люди — чересчур капризный и ненадежный материалец. Тут тысячу раз прав Ткачев, пророчески прав. Они неспособны сознавать своей выгоды, тем более не поймут необходимости жертв, тем более почетной назначенности гибнуть за лучезарное завтра. Посему надлежит действовать (так и потянуло написать «орудовать») расчетливо, с холодной головой, исключив всякие чувства. Людей необходимо гнать к счастью.

Это государство будет создано, даже если от страны останется пепелище. Он, Ленин, видит будущее. И все, что ведет к заветной цели, законно и только одно и гуманно.

Реки крови, слез, муки — и гуманность! Какое дикое смешение понятий добра и зла в одной голове, которая присвоила себе право решать за целый народ, а после и за все человечество.

Ленин и не замечал этих гибнущих миллионов. Утопия сложила образ будущего государства. Жизненный опыт, темперамент, русские традиции дали то единственное поведение, которое вошло в историю под именем «ленинская тактика и стратегия». Это потрясающая безнравственность, которая исходила из идеалов всеобщего благоденствия. Для Ленина не существовало запретов, норм поведения, порядочности или непорядочности, не имела смысла и такая категория морали, как жестокость, — все это выдумки, химеры, пугала для слабых и недоумков. Он должен провести народы к всеобщему счастью. В его утопии для него, вождя, было отведено свое место. Оно избавляло от всякой ответственности за что бы то ни было. Он стоял выше человечества, выше любого смертного, ибо только ему дано истинное понимание истории. Поэтому всё вокруг — лишь строительный материал. И он строил из миллионов судеб — не уставал.

И люди, словно договорясь доказать свое ничтожество, свою позорную стадность, отсутствие какого бы то ни было критического начала в себе и даже в целом народе, — завороженно следовали за ним. Играла дудочка крысолова — и люди, уподобясь тем самым тварям, незряче, тупо, покорно лезли в жерло смерти: там счастье, там счастье, там счастье!..

Вьется озорно зимник меж сопок. Мать честная, сколько ни едешь, ни лупишь глаза, а не привыкнешь: ну и ели здесь! Коли лежишь, как сейчас, в розвальнях и смотришь над собой, кажутся они мохнатыми пирамидами, устремленными ввысь. Подпирают верхушками поднебесье. Красота, Господи!

А небо-то чистое — глубокая голубизна, по краям лазоревая. А солнце — так и плавится, вроде бы стекают с него золотые круги!

Самсон Брюхин ездил по приказу ротного в батальон, оттуда спровадили в штаб полка: надо было срочно доставить чеха-перебежчика. Знакомых повидал, погоготали, посмолили трофейным табачком, о девках языки почесали: мужикам-то всем не более двадцати пяти — тридцати. После харча первый сказ о подругах.