Антуанетта Мэй - Жена Пилата, или Тайна прокуратора

Вдруг носильщики остановились и опустили паланкин. Тот помог мне выйти из него. Величественный храм предстал передо мной во всем своем великолепии. Он показался мне еще больших размеров и очень таинственным. Я ощущала дрожь в коленях, поднимаясь по мраморным ступеням. Верховная жрица встала с трона при моем появлении. Она была прекрасна и казалась не от мира сего. Узнав меня, когда я преклонила перед ней колени, она зажгла ладан в белой алебастровой курильнице, и святилище наполнилось сладким ароматом. Откуда-то, вероятно, из соседнего помещения, доносилось пение. Жрица кивнула мне, и я поднялась с колен. Видя мое волнение, жрица спросила:

— Ты не боишься?

— Нет, — ответила я, удивившись, что говорю правду.

— Я вижу. — Улыбка озарила ее лицо. — Богиня позвала тебя. Она предлагает тебе пройти обряд посвящения.

— Неужели? Я очень рада! — воскликнула я, переполняемая эмоциями. Но потом грустно покачала головой: — Это невозможно. Родители отправляются в Антиохию... Я люблю своих родителей, — добавила я извиняющимся тоном, — и не могу их оставить.

— Конечно. Исида знает это. И она никогда не потребовала бы, чтобы ты ушла из семьи. Она не просит такого, чего ты не можешь сделать. Неволить людей не в ее правилах. — Жрица немного помолчала, испытующе глядя на меня, и продолжила: — Если хочешь, твои приготовления могут начаться завтра. На это уйдет десять дней.

— Но мы отплываем завтра.

— Это меняет дело. — Нежная улыбка заиграла на губах жрицы. — Прислушаемся к решению богини. А ты действительно хочешь стать ее служительницей?

— Да, конечно!

— Ты можешь поклоняться Исиде умом и сердцем. Тебе даже не нужно ходить в храм, хотя в Антиохии он есть. Ты можешь молиться в нем, не подвергая себя риску посвящения.

Риску? Я на мгновение задумалась. Но какое это имеет значение?

— Я буду рада вынести любое испытание, чтобы стать ее служительницей, если это возможно.

— Тогда ты должна подготовиться, — стала объяснять жрица. - С завтрашнего дня начни соблюдать пост. В течение десяти дней никакой еды, ты можешь пить только воду и соки. Каж дый день в одно и то же время ты должна быть наедине с

И силой Это важно59

— Наедине с Исидой?

— Да. Вот что нужно делать. Сидя на полу с вытянутыми вперед ногами, выпрями спину. Соедини руки, чтобы пальцы и ладони соприкасались между собой. Нет, не так, а вот так.

Я кивнула и сложила руки, как она показала, готовая выслушать дальнейшие указания.

— Сосредоточься на богине, мысленно представь ее образ. Если будешь думать о чем-то другом, прогони эти мысли. После десяти минут концентраций разомкни руки и положи их на колени ладонями вверх.

Сидеть десять минут в неподвижности — это показалось мне чересчур долго, но я внимательно продолжала слушать.

— Может быть, перед глазами у тебя возникнут картины или образы, появятся странные ощущения, или тебе послышатся голоса. Что бы ни происходило, не бойся. Воспринимай это как ниспослание Исиды. Выполняй мои указания каждый день. Затем на десятую ночь к тебе придет Тот.

Я с удивлением посмотрела на жрицу. Все эти инструкции... Что, она не слышала меня?

— Но я вам сказала, что мы уплываем. В Александрии меня уже не будет. Через десять дней, если пожелает Нептун, наш корабль достигнет Антиохии.

— Ладно, посмотрим.

Мы вышли из храма с Тотом и быстро спустились по мраморным ступеням к ожидавшему нас паланкину. Когда мы добирались сюда, ночь была безоблачной и в небе сверкали звезды, но сейчас, к моему удивлению, начинался дождь. Носильщики дружно взялись за свое дело. Поднялся сильный ветер, и по крыше застучали тяжелые капли. К тому времени как я оказалась дома, с занавесок в паланкине текла вода, и моя пала намокла.

Я почувствовала, что Рахиль, встретившая меня, чем-то встревожена.

— Старайтесь не шуметь, — прошептала она. — Ваш отец уже встал. Только что пришел слуга господина Германика. Наверное, какие-то последние распоряжения насчет путешествия. Они в библиотеке.

Я сбросила палу и отдала ее Рахили. На цыпочках мы поднялись по лестнице в мою комнату. Все вещи, за исключением некоторых предметов первой необходимости, унесли на корабль. Рахиль убрала мою промокшую одежду. Голова шла кругом от захватывающих событий.

— Все прошло замечательно, — сказала я, развязывая ленту на волосах. — Жрица предложила завтра совершить обряд посвящения, но, конечно, это невозможно.

— Что и говорить. — Рахиль подавила зевок. — Вам лучше пойти спать. Ваш отец сказал, чтобы с рассветом вы уже были на ногах.

Когда рассвело, дождь лил как из ведра и яростные порывы ветра обрушивались на дом со всех сторон. Отправление отложили, пока не стихнет шторм. Позднее утром в мою спальню вошла Рахиль и отодвинула занавески. Полусонная, я глянула за окно. Небо заволокли тучи, темно, будто сгущались сумерки.

— Завтрак весьма скудный — вас же собирались кормить на корабле, — предупредила Рахиль. — Ваш отец съел последнее яйцо. Он сейчас опять в библиотеке, изучает карты. Госпожа тоже там, пишет письма. По ее словам, ваша мать доест ягненка, если вы откажетесь от своей порции.

— Я бы немного поела. Я вчера так перенервничала, а сейчас умираю с голоду. — Я потянулась, села и вдруг вспомнила. — Нет, не надо ягненка. Жрица сказала, в течение десяти дней ничего, кроме питья. Смешно получается: шторм скоро закончится, и мы отправимся в плавание либо сегодня днем, либо уж точно вечером, а я все равно буду выполнять ее указания.

— Есть апельсины, — вспомнила Рахиль. — Я сделаю вам сок.

Немного погодя я спустилась в гостиную и села рядом с водяными часами — замысловатой конструкцией из большого колеса и поплавков. Эти часы составляли часть интерьера виллы. Приняв положение, какое мне описала жрица, я попыталась сосредоточиться мыслями на Исиде. Но в голове был полнейший сумбур. Часы издавали раздражающий журчащий звук, который я никогда раньше не замечала. За окном завывал ветер, хлестал дождь, не собираясь переставать.

Рахиль и Фест, несмотря на непогоду, отправились на рынок что-нибудь купить на обед. Они принесли в числе прочего апельсины и виноград для приготовления сока.

Дождь все продолжал лить.

На второй день и на третий тоже погода не улучшилась. Поначалу мне казалась заманчивой идея поста, но потом он стал мне в тягость. Когда родители снова перешли к нормальному питанию, соблазнительные запахи, долетавшие с кухни Гебы, еще больше усилили мои мучения.

Пятый день, наверное, был самым тяжелым. Дождь, неотлучное сидение в четырех стенах действовали всем на нервы. Атмосфера в доме накалилась до предела. Мама, убедившись, что я не больна, сердилась, когда я не притрагивалась к еде. Я не знала, как объяснить причину, и просто молчала, тем самым лишь подливая масла в огонь.