Антуанетта Мэй - Жена Пилата, или Тайна прокуратора

Казалось, следующим двум часам не будет конца. Не в состоянии высвободиться из цепких рук массажистки, я старалась сохранять спокойствие. Сабина и ее подружка приставали с любопытными вопросами о Пилате, а я отвечала на них живо, расписывая его великодушие и преданность. Я решила не давать им больше повода жалеть меня, поэтому смеялась и шутила, постепенно приходя в себя от первоначального шока.

Пилат стал смыслом моего существования. Почему же я так мало для него значу? Я погрузилась в размышления. Неужели, озабоченная своей болью, я открыла дверь для соперницы? Марция Сентий не погнушалась бы воспользоваться такой ситуацией. Дрожь пробрала меня при мысли об искушенной и изощренной Марции, женщине красивой и хищной. Как я могла соперничать с ней? Не могла, но должна.

— Итак, вы наконец снова у нас? — Мистагог задумчиво смотрел на меня своими светящимися раскосыми глазами оливкового цвета. Лучи вечернего солнца играли на великолепных фресках и мозаичных полах зала. Куда ни посмотришь, всюду изображения Исиды, выполненные лучшими мастерами. Эти шедевры воспроизводят сцены из жизни богини, на чью долю выпали испытания, какие невозможно представить простому смертному, и она не только выстояла, но и победила. Да, я правильно сделала, придя сюда.

— Я болела, — объяснила я. — По сути дела, я сегодня первый раз вышла из дома.

— И подумать только, вы прямиком пришли к нам! Какая трогательная преданность Исиде.

Я почувствовала, как краснею.

— Дело не только в этом.

— Тогда в чем же?

Я посмотрела в глаза мистагогу:

— Мой ребенок умер. Не помогли ни ваше снадобье, ни мои молитвы Исиде.

— Грустно слышать это, но мудрость богини не ставится под сомнение.

— Мне суждено потерять и Пилата? Я добилась его с помощью вашего заклинания. Дайте мне еще что-нибудь более сильное. Он должен быть моим навсегда.

Мистагог молча покачал головой.

— Вы отказываетесь мне помочь? — воскликнула я. — Ваше заклинание замечательно подействовало. Мы стали мужем и женой наперекор всему. Моя собственная мать признала это. Пилат мог взять самую состоятельную женщину в Антиохии, но выбрал меня. Какое-то время он любил меня. Сейчас мне нужно нечто более сильное, чем слова. Рахиль говорит, что у вас есть другие средства, например заговор.

— Это не для вас, — сказал мистагог. — Заговор свяжет вас сильнее, чем того, на кого он нацелен.

— Какое это имеет значение? Я уже связана с мужем. Я люблю его, но что такое быть его женой, если он интересуется кем-то еще?

— Интересуется сейчас. Но он вернется, уверяю вас. Обязательно вернется.

— Этого недостаточно. Я хочу, чтобы он любил меня, как я люблю его.

Мистагог вздернул брови:

— Любите его? Вы так считаете?

— Конечно, я так считаю. Я обожаю его и хочу взамен его любви. Или я претендую на чересчур многое?

Мистагог наклонил голову и внимательно посмотрел на меня:

— Под любовью подразумевается многое. Вы называете любовью одно, а ваш муж может иметь в виду совсем иное. Расскажите мне лучше о своих медитациях. Одно время вы этим занимались весьма успешно. Вы больше не ищете общения с богиней?

— Зачем мне это? После того как я потеряла ребенка, мной овладела глубокая печаль. Исида отреклась от меня.

Он ничего не сказал и только смотрел на меня своими странными темными глазами. Понизив голос, я добавила:

— В последнее время я хожу в храм, построенный мной у нас в саду. Надеюсь восполнить упущенное. Попытаюсь. Но сейчас... Уверена, вы можете мне помочь, — умоляла я его.

Мистагог покачал головой:

— Вы просите не только об абсурдном, но и небезопасном. Вы сами должны в этом убедиться.

У меня спало напряжение. Похоже, первую битву я выиграла.

— И придется платить, — предупредил он.

— Сколько угодно. — Я подала знак Рахили открыть мягкую кожаную сумочку, висевшую у нее на поясе.

— Конечно, речь идет и о деньгах. Но вам придется расплачиваться не Только и не, столько сестерциями. Это вам нужно уяснить.

Я кивнула Рахили, и она вытряхнула порядка тридцати золотых монет.

— Нет, отдай все, — нетерпеливо распорядилась я.

Она отдала сумочку мистагогу.

— Этого достаточно? — спросила я, когда он высыпал содержимое на стол. — Могу прислать еще.

— Пока достаточно. — Мистагог сгреб золотые сестерции в ящик стола. — Оставайтесь здесь, — сказал он и вышел из комнаты.

Наконец он вернулся вместе с храмовой служительницей, принесшей два пузырька.

— Когда госпожа будет принимать ванну, — объяснил он, обращаясь к Рахили, — капните немного жидкости из этой бутылочки. — После ванны натрите ее этим маслом, — показал он на другую. — А вы, — он повернулся ко мне, — снова читайте заклинание, какое я вам дал. Семь раз в день.

— Спасибо! — воскликнула я. — Не знаю, как вас благодарить.

— И не надо. — Он сделал знак, что мы можем уходить. — Идите, и пусть богиня защитит вас от вас самой.

Когда я вернулась, Психея передала мне, что Пилат не будет ужинать дома. «Он с Марцией», — промелькнуло у меня в голове. Представив их вместе, я почувствовала, как у меня сжалось сердце. Но потом я подумала: сейчас наместник Сентий дома, и Пилат едва ли проведет ночь с ней. Он вернется, а я буду его ждать.

После легкого ужина я пошла в павильон и прочитала там заклинание: «Когда он пьет, когда он ест, когда он с кем-то спит, я опутаю чарами его сердце, дыхание, члены, я опутаю чарами все его естество. Где бы и когда бы я ни пожелала, он придет ко мне, и я буду знать, что у него на сердце, что он делает, о чем думает, он будет мой».

Впервые я осознала всю силу заклинания. Перед замужеством до меня едва ли доходил смысл произносимого. Сейчас, когда я узнала хитрости любви, заклинание наполнилось новым содержанием, о котором я не подозревала год назад. Ревность, сжигавшая меня при мысли о Пилате в объятиях Марции, придавала невообразимую силу моим словам. Я повторяла заклинание снова и снова.

Рахиль уже ждала меня, когда я возвратилась в дом.

— Пора, — сказала я почти шепотом.

Мы вошли в ванную. От воды поднимался пар, Рахиль накапала в нее жидкости из пузырька. Я ощутила пьянящее благоухание. Еще ни разу в жизни я не встречала такого запаха. Погрузившись в ванну, я почувствовала, как расслабляюсь, а вокруг витал дурманящий аромат. Я стала вдыхать его полной грудью. Не сильный и не резкий, он тайно, незаметно проникал в каждую клеточку и, подобно нежному вину, обострял все чувства. Мне представилось, как он подействует на Пилата, возбуждая его медленно, но неотвратимо.

После ванны Рахиль завернула меня в мягкое полотняное полотенце и тщательно обтерла. Разомлевшая, я пошла в спальню. Там легла на кушетку, вытянулась и закрыла глаза, а Рахиль начала натирать меня маслом с головы до пят, пока оно не впиталось в кожу. У него был такой же аромат, как и у жидкости, добавленной в ванну. Затем она принялась энергично массировать все тело, пока оно не запылало жаром. Груди набухли и напряглись.