Антуанетта Мэй - Жена Пилата, или Тайна прокуратора

В дверь негромко постучали, и Рахиль пошла открывать. Через минуту она доложила:

— Вернулся господин.

— Оставь меня сейчас, — сказала я, как мне показалось, тихим, хрипловатым голосом.

Я лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к удалявшимся шагам рабыни. Потом встала, как лунатик, и подошла к зеркалу. Мерцавшие лампы отбрасывали янтарные тени на мое обнаженное тело, когда я вынимала заколки из волос. Пышные локоны рассыпались по плечам. Ему так нравится.

Я взяла прозрачную шелковую ткань, купленную в тот день утром, и завернулась в нее, свободно закрепив на одном плече. Я осталась довольна своим видом: в полированном металле отражалась стройная женщина, окутанная дымкой. По телу вдруг прокатилась теплая волна. Я повернулась и не спеша вышла из комнаты.

Остановившись перед дверью Пилата, я мысленно собрала всю силу заклинания и решительно открыла ее. Муж стоял у окна и смотрел в сад. Он обернулся, и глаза его расширились,

— Ты очень красивая, Клавдия, — произнес он мягким голосом.

Я ничего не ответила, переступила порог и осталась у двери.

Он удивленно поднял брови:

— Что случилось?

Несколькими быстрыми шагами он пересек комнату. Подойдя ко мне, он взял меня за подбородок и посмотрел в глаза. Я обхватила его за шею и прижалась к нему всем телом. Сомкнув веки, я искала ртом его губы. После долгого поцелуя Пилат осторожно расцепил мои руки и сделал шаг назад, чтобы взглянуть на меня. Его голубые глаза светились.

— Я люблю тебя, — прошептала я, когда он расстегивал булавку, закреплявшую ткань на плече. — Я люблю тебя, очень-очень люблю!

Мы с Пилатом лежали на кушетке, когда принесли почту, прибывшую с оказией. Теперь мы снова жили в любви и согласии. Тайное средство оказало воздействие, превзошедшее мои самые невероятные ожидания. Я исправно повторяла заклинание, а Рахиль дважды в неделю отправлялась в храм Исиды за волшебным бальзамом. Моя семейная жизнь зависела от милости Исиды. Я была уверена в этом. Как только богиня разрешит зачать сына и доносить его до конца срока, Пилат будет окончательно моим.

Весной и ранним летом море не по сезону штормило. Корабли не возвращались из плавания. И вот наконец один корабль прибыл в Антиохию. С кораблем несколькими неделями раньше был отправлен папирусный свиток. У меня радостно подпрыгнуло сердце, когда я узнала знакомые завитушки маминого почерка:

О чем думает Тиберий? Вместо того чтобы находиться в заточении, Пизон и Планцина беспечно и беззаботно пребывают дома, будто против них не выдвигались обвинения в убийстве и предательстве. Они собираются устроить званый ужин. Их роскошный дом выходит фасадом на форум, и все могут видеть, что тысячи сестерциев тратятся на золотую краску. Это возмутительно, просто возмутительно!

— Ты посмотри, что там дальше написано. — Пилат показал на место в конце свитка. — Не о Мартине ли?

Я раскрутила папирус и прочитала вслух:

— «Мы только что получили известие из Брундисия. Там умерла Мартина вскоре после того, как сошла на берег. В руке у нее был зажат небольшой пузырек с ядом».

— Ничего хорошего. — Пилат нахмурился. — Она была главной свидетельницей против Пизона.

— Что ты думаешь — это самоубийство или убийство?

Он пожал плечами:

— Едва ли сейчас это имеет значение. Причастность Планци-ны уже не докажешь. И загадка смерти Германика никогда не будет раскрыта.

Я положила папирус на столик.

— Что за люди! Ни стыда, ни совести!

Пилат взял папирус.

— Ты не находишь, что твоя мать излишне откровенна?

— Откровенна? — поразилась я. — Ты же знаешь, и все тоже знают, что Пизон замешан в гибели Германика. И у Тиберия рыльце в пуху.

— Дорогая моя! — Пилат погладил меня по плечу. — Одно дело знать, совсем другое — доверять папирусу. Твоя мать навлекла на себя беду, но ее слова могут быть использованы и против нас.

— Ты не хочешь знать, что происходит? Мой отец поклялся отомстить...

— Да-да, я знаю. Твой отец был человеком Германика. Это всем известно, слишком хорошо известно. Марк поступит благоразумно, если установит новые связи. И нам тоже не помешает это сделать.

Я старалась говорить как можно спокойнее:

— Ты имеешь в виду связи с Тиберием?

— Нужно быть практичными. — Пилат провел пальцем вокруг моей груди. — Местью Германика не воскресить.

Неделей позже, когда бушевала гроза, у нашей двери появился моряк со свитком, спрятанным под плащом. Его провели на кухню, где ему налили стакан неразбавленного вина, а мы с Пилатом принялись читать письмо от отца. Тиберий назначил суд и дал следующие указания сенату: «Выяснить, действительно ли Пизон причастен к смерти Германика или только радовался его кончине. Если есть доказательства убийства, Пизон ответит за него, но если он не соблюдал субординацию и не проявлял должного уважения к Германику, это — не преступление. Я же в глубокой печали отвергну дружбу с ним, и моя дверь будет навеки закрыта перед ним».

— Лицемерию Тиберия нет предела! — воскликнула я. — Ты только послушай: «Он спросил сенат: “Подстрекал ли Пизон войска к мятежу? Затеял ли он войну для того, чтобы получить обратно провинцию, или это клевета, возводимая на него обвинителями?”» Обвинители — это значит папа и Агриппина. Как Тиберий может так говорить?

— Очень спокойно, моя дорогая. Император волен высказывать все, что ему вздумается.

Мне не понравился снисходительный тон Пилата, будто он разговаривал с ребенком, но я продолжала:

— А как тебе нравится такое заявление Тиберия? Просто отвратительно: «Я скорблю и всегда буду скорбеть о моем племяннике. Но я предоставляю обвиняемому возможность доказать свою невиновность или злонамеренность Германика». Злонамеренность Германика! Кого он пытается одурачить? Люди знают, что произошло.

— Будем надеяться, все это никак не отразится на нас. — Пилат поцеловал меня в лоб и ушел к Сентию. Он вознамерился войти в круг близких к назначенному наместнику людей и обзавестись новыми связями в Риме.

У меня кошки скребли на сердце, когда я сворачивала свиток. Цинизм мужа напугал меня почти так же, как жестокость Тиберия. Германик был другом и великодушным покровителем Пилата. Теперь, значит, это не в счет?

Шторм все не унимался, грозовые тучи носились над морем. Вынужденная из-за дождя просиживать дома, я только и думала о суде. Как его исход повлияет на родителей? Часто приходили на ум слова Пилата. Римские связи ненадежные, ничего не стоит сделать ошибочный шаг, и он может стать роковым.

Через некоторое время мы получили еще одно послание, на сей раз от Агриппины. Она на все лады расхваливала отца, главного обвинителя против Пизона на слушаниях в сенате. Папа во всех подробностях описал загадочную смерть проконсула, не преминув упомянуть о нескрываемой радости Пизона и Планцины. Он также рассказал о войне, развязанной бывшим наместником после успешного осуществления коварного замысла. Доказательства являлись неопровержимыми, лишь обвинения в отравлении требовали весомых подтверждений.