Антуанетта Мэй - Жена Пилата, или Тайна прокуратора

— А что с моей дочерью Марцеллой? Как она?

Ливия пожала плечами:

— Насколько мне известно, она с твоим мужем.

Я с облегчением вздохнула.

— А Голтан?

— Жив-здоров. Я отпущу его, когда вернусь в Рим. — Ливия переключила внимание на фиги, залитые сливками. — Ах да! Вот еще что. — Она мельком бросила на меня взгляд. — Вчера вечером мне донесли, что сын Пилата и этой гулящей девки Титании умер от лихорадки. Безусловно, твой муж будет искать в тебе утешение. Я никогда не считала, что он очень увлечен Титанией, но сын — другое дело. Я слышала, он был вылитый Пилат. — Она замолчала, намазывая мед на хлеб. — Я поговорю с Тиберием. Пусть он подыщет местечко для Пилата. Где-нибудь подальше от Рима. Мне надоело видеть тебя на приемах. Меня раздражают твои серые глаза.

Она слегка кивнула. Значит — я могу уходить.

По милости Исиды я смогла пережить жестокость Ливии. Но что ждет меня в Геркулануме?

Наша вилла, как и жилище Голтана, имела двойной портал — с окованными дверями, бронзовыми петлями, прочными засовами. Я терпеливо ждала, пока лакей, посланный Ливией со мной, колотил в дверь. Ее открыл слуга, мне незнакомый. Светлый, высокий — вероятно, фракиец. В недоумении он уставился на меня.

— Это твоя госпожа, дурачина, — сказал ему лакей Ливии.

Слуга отступил и низко поклонился мне. Появилось еще одно незнакомое лицо — высокий, напыщенного вида седовласый мужчина с короткой стрижкой.

— Гиероним, ваш новый домоправитель, — представился он, поклонившись еще ниже, чем встревоженный слуга, которого он послал разыскать Пилата. Я поскорее отослала обратно лакея императрицы. Чем меньше она будет знать о моих делах, тем лучше.

Домоправитель проводил меня по мраморной галерее в освещенный солнцем атриум. Оттуда, чувствуя себя посторонней в своем собственном доме, я посмотрела в его внутреннюю часть. Впереди на сто с лишним футов открывалась перспектива игры света и тени. Я не ожидала, что вилла окажется такой просторной. «Наверное, — думала я, — Пилат хочет, чтобы я жила здесь с Марцеллой, а он время от времени будет навещать нас, когда ему позволят дела». Замечательная идея, вот только...

Я ждала Пилата в атриуме. Ясно, что дом старый, с пышной и редко встречающейся растительностью. Я смотрела на бьющие фонтаны из мрамора, массивные колонны, увитые цветущими виноградными лозами, и думала о Голтане. Если бы этот дом принадлежал нам... Что за фантазия? Я даже не знала, жив ли Голтан. Он истекал кровью, когда я видела его в последний раз. Разве можно верить Ливии хоть в чем-то?

Вдруг вошел Пилат и приблизился ко мне. Он пристально недобрым взглядом посмотрел мне в глаза:

— Ты хорошо провела время?

У меня отчаянно билось сердце. Я через силу улыбнулась:

— Странный вопрос. Я была у Ливии.

— Что ей понадобилось от тебя?

— А Ливия тебе не сказала? — спросила я, чтобы потянуть время. Что ему известно? — Она обещала, что известит тебя.

— Она выполнила обещание. Три дня назад пожаловал один из ее рабов.

Три дня назад... Тогда я еще не добралась до дома Голтана. До чего точно она все рассчитала. А чему тут удивляться?

— И что же он сказал?

— Только то, что ты гостишь у Ливии.

— Гостишь — мягко сказано. Она принудила меня присутствовать на их таинствах.

— На каких таинствах? — В его глазах появилось удивление и недоумение. — Почему ты, когда была в Риме, не нашла время, чтобы сообщить мне, что задерживаешься?

— Тогда я еще не знала. Мы встретились с Ливией на дороге. Она буквально похитила меня, настояла, чтобы я навестила ее в Помпеях.

Пилат в изумлении поднял брови:

— Виданное ли это дело?

— Вот и я так подумала, но что поделаешь... Ведь это Ливия.

— И то верно. Что тебе оставалось делать?.. Я надеюсь, с тобой обращались подобающим образом?

— Да, все нормально, — заверила я его. — Я хочу увидеть Марцеллу. Где она?

— Она без тебя все время плакала. Сейчас она спит.

— Я должна увидеть ее. — Я увернулась, когда он попытался остановить меня. Открыв дверь в комнату Марцеллы, я на цыпочках прошла мимо Рахили, которая улыбнулась мне с чувством облегчения.

Комната освещалась лампами, стоявшими рядом с кушеткой. Искусный столяр сделал ее в виде детской ножки. Мне хотелось взять Марцеллу на руки, но я сдержалась и только смотрела на нее. Глазами я ласкала ее очаровательное личико и мягкие темные кудри.

— Она очень похожа на тебя, — шепотом сказал Пилат, стоявший рядом со мной.

— Нет, больше на мою сестру.

— Да» иногда она действительно напоминает мне ту, другую Марцеллу, впрочем, как и ты.

О Исида! Что он хочет этим сказать? Я повернулась и так же на цыпочках вышла из комнаты. Пилат шел за мной.

— Марцелла мне так дорога, — сказал Пилат, словно повторил мои мысли. — Я бы не пережил, если бы с ней что-нибудь случилось. Аты?

— Как ты можешь спрашивать? Я бы лучше сама умерла. — У меня сердце вырывалось из груди. Он что, угрожает мне? Потом я вспомнила о недавней потере Пилата, о сыне Титании.

Я взглянула на мужа и впервые обратила внимание на бледность, покрывавшую его лицо, и покрасневшие глаза. Он был разбит горем. Моя настороженность уступила место сочувствию. Немыслимо потерять ребенка. Я слегка коснулась лица Пилата, мне хотелось утешить его. Как много нам нужно сказать друг другу, но не заставить себя о чем-либо говорить!

— Я устала, — извинилась я. — Все эти тайны...

— На тебе действительно лица нет. Она и вправду утомила тебя.

Прошла неделя. Пилат редко занимался делами и проводил время дома. Изредка я чувствовала на себе его задумчивый взгляд. Все же, размышляла я, хорошо, что даже мужья не знают, что происходит в обители тайн. Как-то раз погожим летним утром я вышла на балкон, когда там стоял Пилат и смотрел на море. Синева, синева кругом. Лазоревое небо, бирюзовая вода. Наша новая вилла, фасадом обращенная к морю и тыльной стороной к горам, как нельзя лучше вписывалась в этот пейзаж.

Я случайно заметила в руках Пилата неплотно скрученный свиток, которым он непроизвольно постукивал по стене. Он был скреплен императорской печатью. У меня учащенно забилось сердце.

— Что это?

Пилат протянул мне свиток:

— Можешь посмотреть.

Я быстро пробежала глазами написанное.

— Неужели? Тебя назначают прокуратором Иудеи! — воскликнула я, глядя на него. — Это твое первое назначение на подобную должность! Я рада за тебя и горжусь тобой.

Пилат слегка пожал плечами и нахмурился.

— Иудея всегда была и остается неспокойной провинцией, бельмом на глазу у Тиберия.

— Тогда тебе представляется шанс показать ему, на что ты способен. Иудея — это форпост против парфян. Император верит в тебя, иначе он не предложил бы такой пост.