Пьер Понсон дю Террайль - Бал жертв

Это донесение, полученное Баррасом, имело немедленный результат — включение генерала Солероля в список генералов, состоящих на службе, назначение его начальником департамента Ионны и отправление в Бургундию столоначальника Курция, которому было поручено отвезти к Солеролю распоряжения Директории. Курций приехал вечером, и Солероль по совету Сцеволы не потребовал к себе капитана Виктора Бернье, который жил в замке Рош, для того чтобы уведомить его, что теперь он должен ему повиноваться. Притом Солероль помнил свои прошлые отношения с Бернье и чувствовал некоторые опасения встретиться с ним.

Теперь, когда мы знаем причины пребывания Сцеволы и Курция в замке Солэй, последуем за ними в их комнату.

Эти оба гражданина, выходя от генерала, который собирался лечь спать, нашли в коридоре Публиколу, препроводившего их в отведенные апартаменты.

— Так как гражданка Солероль не знает, что вы здесь, а ее надо остерегаться, — сказал Публикола, — идите тихо.

— Не знает сегодня, узнает завтра, — отвечал Сцевола.

— Но завтра случится кое-что еще, — сказал Публикола, подмигнув.

— Ты почему знаешь? — удивился Курций.

— Я слышал, как вы разговаривали.

— Когда?

— Сейчас.

— Стало быть, ты подслушивал у дверей?

— Это старая привычка, — простодушно отвечал Публикола.

Он отворил внизу лестницы дверь, которая вела в обширную залу, превращенную в спальню, в которой поставили две кровати.

— Разве мы сейчас ляжем спать? — спросил Сцевола, бросая на кровать свой плащ.

— Я хочу пить, — пробормотал Курций, — Солероль насмехается над нами, забыв приказать подать нам ужин.

Публикола подмигнул.

— К счастью, я здесь, — сказал он.

— Ты подашь нам ужин?

— Еще бы!

— И хорошего вина?

— Вина аристократического!

— Браво!

— Вино покойного графа… Вино, которому по крайней мере тридцать лет.

— А что мы будем есть?

— Пирог, сосиски и холодную ветчину.

Говоря таким образом, Публикола толкнул последнюю дверь и показал на маленькую комнатку возле спальной. В камине пылал огонь, а перед камином стоял накрытый стол, на котором находилось три прибора.

— Кто же будет ужинать с нами? — спросил Курций.

— Я.

— Ты, Публикола?

— Конечно.

Хотя Курций был республиканец, однако ему не хотелось сесть за стол рядом со слугой. Но Сцевола сказал ему:

— Если Публикола подаст нам хорошего вина, то справедливость требует, чтобы мы его посадили.

— Но где же вино? — спросил Курций.

— Я схожу за ним… А вы начинайте пирог.

Сцевола и Курций сели за стол, а Публикола вышел со свечой и со связкой ключей в руках.

Погреба в замке имели два выхода, оба в переднюю. Один, который выбрала госпожа Солероль, принудив начальника бригады идти перед ней, вел в подземелье феодальной постройки; другой, более современный и более скромный, вел просто в погреб, а так как Публикола был доверенный человек генерала, то он имел ключи от этого выхода. Но, чтобы дойти до этой второй двери, он должен был пройти мимо первой, и Публиколе послышался отдаленный шум. Ему показалось, что этот шум выходит из глубины подземелья. Он остановился, внимательно прислушался, но не услыхал ничего. Публиколе хотелось пить, притом он не отличался особенной храбростью. Не пойти в погреб, где находилось превосходное вино и где все углы и закоулки были ему известны, а отправиться в подземелье замка и найти там, может быть, роялиста, составляющего заговор, показалось Публиколе не только опасно, но и безумно. Он вложил ключ в замок двери погреба и открыл ее. Но, когда хитрый слуга ставил ногу на первую ступень лестницы, он услыхал выстрел. Это был первый выстрел, сделанный Элен наудачу впотьмах в начальника бригады. Испуганный Публикола побежал в комнату, где Сцевола и Курций начали ужинать.

— Ко мне!.. Помогите!.. — кричал он, вбегая, бледный от страха.

Оба гражданина встали. Они не слыхали ничего, однако пошли за Публиколой. Тот остановился при входе в подземелье.

— Тут! Тут! — говорил он.

Раздался еще один выстрел. Это был второй выстрел Элен, имевший на этот раз трагическое последствие. Сцевола был храбр и бросился в подземелье. Курций последовал за ним, и Публикола рискнул также.

После второго выстрела госпожа Солероль услышала болезненный крик и проклятие. На этот раз выстрел попал в генерала.

— А! — взревел он. — Я умираю, но я буду отомщен.

Испугавшись своего поступка, Элен хотела броситься назад, но темнота была так густа, что она не знала, куда направиться, и наткнулась на Солероля, корчившегося на земле. У начальника бригады были сломана лодыжка и поранена брюшная полость. Кровь текла ручьями, но Солероль имел на столько сил, чтобы приподняться на одно колено, и, когда молодая женщина наткнулась на него, он протянул руки и схватил ее… Элен вскрикнула.

— А, злодейка! — заревел Солероль, схватив ее за обе ноги. — Я умру, но ты умрешь вместе со мной, я тебя задушу!..

Элен старалась вырваться, но у Солероля была железная хватка, и бедная женщина, у которой физические силы были гораздо ниже нравственных, была грубо брошена на землю.

Тогда началось нечто ужасное: борьба ожесточенная, страшная, ужасная. Борьба в темноте… Борьба в которой руки начальника бригады сжали шею жены. Элен вскрикнула в последний раз и прошептала одно имя:

— Анри!

— Ты не увидишь его больше! — ревел генерал, терявший кровь. — Он умрет на эшафоте!

Он стал жать еще сильнее. Элен задыхалась. К счастью, у входа в подземелье блеснул свет. Элен подумала, что пришли к ней на помощь, и последним усилием вырвалась из слабеющих рук начальника бригады.

— Ко мне! — сказала она умирающим голосом.

За светом, блеснувшим вдали, послышался шум голосов и шагов. Элен бросилась к этому свету, как к звезде спасения, но начальник бригады, продолжавший извиваться от боли, произнес одно только слово:

— Сцевола!

Солероль узнал в конце подземелья трех человек. Это были его друзья. Элен бежала к этим людям, которых она видела смутно и которых принимала за слуг замка. Ее остановила чья-то рука, это был Сцевола. Курций и Публикола подошли к начальнику бригады, истощенному борьбой в луже крови.

— Остановите ее! — ревел он. — Остановите ее!.. Она меня убила!

Приказание было бесполезно. Сцевола схватил Элен и сказал ей с диким злорадством:

— А, подлая аристократка! Ты убила генерала!

Тот продолжал кричать:

— Сцевола, она в меня стреляла… Это сообщница Анри, ее кузена… Этого поджигателя… Не убивай ее, я отправлю ее на эшафот.

Элен и не думала вырываться, она без сопротивления позволила связать себе руки, и Публикола оскорблял ее, говоря:

— Надеюсь, что я не буду больше принужден служить тебе, гражданка… Теперь твоей прислугой будет палач…