Пьер Понсон дю Террайль - Бал жертв

— О! Вы увидите прекрасный вид, — повторил Заяц, становясь позади лошади.

— Когда же?

— Через пять минут.

В самом деле, молодая женщина увидела, что лес мало-помалу превратился в прогалину и что они скоро поднимутся на самую вершину площадки. Разговаривая дорогою, Заяц раскрыл свой нож и отрезал ветвь бука, которую строгал, чтобы сделать из нее хлыст. Занимаясь этим делом, Заяц говорил себе: «Кустарник особенно густ около Волчьего прыжка, и там ничего не видать. Она сделает славный прыжок, и я найду ее, искрошенную в куски».

Наконец амазонка доехала до самой вершины площадки и остановилась в восторге. Панорама на шесть квадратных лье широко разливалась перед нею. Под ногами ее Ионна извивалась по лугам, обрамленным тополями. За Ионной цепь холмов, усеянных деревушками, а за ними огромный лес Нивернэ, служивший убежищем роялистской армии.

— А! — сказала Ланж. — Какой хорошенький пейзаж. Но как мы теперь проедем, я не вижу тропинки.

— Надо спускаться сквозь вереск, но не бойтесь, Бланшетта — охотничья лошадь, она это знает. Эй, Бланшетта!

Он слегка дотронулся до нее своим буковым хлыстом, лошадь решительно вошла в середину вереска.

— Прямо? — спросила Ланж.

— Видите ли там перед вами белую скалу? — сказал Заяц.

— Да.

— Ну, поезжайте прямо туда… Мы найдем позади нее тропинку.

— Но где же развалины монастыря?

— Еще дальше.

Ланж продолжала погонять Бланшетту, которой вереск доходил до шеи. Заяц все шел сзади, но вдруг Бланшетта остановилась, навострила уши, расширила ноздри.

— Что с нею? — спросила Ланж, ударив хлыстом.

Бланшетта стала на дыбы и не хотела идти дальше.

— Она боится, — отвечал Заяц.

Он ударил ее своим буковым хлыстом. На этот раз Бланшетта двинулась вперед, вереск раскрылся, и Бланшетта и амазонка исчезли. Заяц услышал шум, страшный крик ужаса и отчаяния… После этого крика глухой шум… Потом ничего. Розовый вереск закрылся над таинственной бездной, на краю которой спокойно стоял Заяц.

Чтобы понять случившееся, надо сказать, что это был за Волчий прыжок, в котором исчезли лошадь и амазонка. Старинное предание уверяет, что на том месте, где вереск теперь покрывает бездну, стоял когда-то феодальный замок. Это было во времена Крестовых походов. В одну ночь жители были разбужены страшным шумом, похожим на раскат десяти громовых ударов; они увидели, как пламя охватило замок и пробегало от подъемного моста до башен, потом пламя погасло и пала тьма.

Наконец утром, когда рассвело, замок уже не существовал более, а вместо него находилась ужасная пропасть, из которой поднимался дым. В ту невежественную эпоху, когда все объяснялось чудесным, тут замешали дьявола. Это дьявол пришел за душою владельца замка, которую тот продал в Палестине за любовь прекрасной сарацинки, в которую он влюбился.

Через несколько столетий исчезновение замка было объяснено весьма естественно вулканическим извержением. Волчий прыжок был бездной, из которой давно уже вырывались серные испарения. Он был буквально усыпан острыми скалами, о которые, падая, можно было разбиться на тысячу кусков. Волчий прыжок сначала назывался Чертовой норой и даже сохранил это название до последнего столетия, но в царствование Людовика XV Франция сделалась землею философов и чудесное не было уже в моде. Давно уже вулкан погас, вереск вырос вокруг бездны, и густые заросли кустарника совершенно скрывали ее. Случай переменил название бездны. Чертова нора сделалась Волчьим прыжком вот каким образом.

Маркиз Жюто де Фуронн и четверо его егерей охотились за волком. Волк был старый и, теряя уже силы, должен был попасть в зубы сорока свирепым собакам. Маркиз Жюто был молод, ему было двадцать восемь лет, и он ехал на сильной лошади, скорость которой была так велика, что ее прозвали Глотающей воздух. Волк был только во ста шагах впереди собак. Маркиз ехал за собаками, а спутники его остались позади, потому что их лошади не могли поспеть за лошадью маркиза. Волк, собаки, егеря — все неслись сквозь верск, когда вдруг все исчезли, за исключением волка, который огромным прыжком перепрыгнул через бездну. Чертова нора все поглотила, и маркиз Жюто убился. За несколько дней до охоты маркиз женился. Молодая вдова, после его смерти, родила сына. Он, как гласит предание, являлся дедом Анри де Верньера. После этого трагического происшествия Чертова нора начала называться Волчьим прыжком, и соседние охотники, находясь в окрестности, связывали своих собак и проезжали в почтительном отдалении.

Итак, Ланж исчезла в бездне, а Заяц, оставшись на краю, услыхал крик, потом глухой шум: крик испуга молодой женщины, шум лошади, падавшей на острые скалы, находившиеся на дне пропасти, и разбившейся там. Потом настала мертвая тишина.

— Желтушки мои, — пробормотал негодяй. — Генерал купит другую лошадь.

Он раздвинул вереск и наклонился к краю пропасти. Он увидел белую массу, хрипевшую на дне: это была лошадь, еще дышавшая, но разбившая себе все четыре ноги. Кусты росли в скалистых извилинах угасшего кратера. Заяц опять посмотрел и наконец увидел тело актрисы, прицепившееся к ветви дерева немного повыше лошади. Тело было неподвижно. «Она умерла!» — подумал Заяц.

Так как он раз двадцать спускался в эту пропасть по тропинке, извивавшейся зигзагами через скалы и кустарники, он отправился за бумажником. Спуск был довольно опасен, но Заяц был проворен и ловок, как обезьяна, и спустился на самое дно, не поскользнувшись и не оцарапав даже рук.

Бедная лошадь издыхала. Тело амазонки лежало неподвижно в густых зарослях, но, по всей вероятности, оно не коснулось дна пропасти. Заяц мог, однако, приметить, что платье амазонки прицепилось к кустарнику и было только разорвано, а не запачкано кровью, однако глаза были закрыты. Заяц спустился до актрисы и взял ее поперек тела. Тогда вздох вырвался из груди молодой женщины, и Заяц, остававшийся спокоен перед трупом, не на шутку испугался, когда Ланж стала приходить в себя.

«Она не убилась», — подумал он. Он положил ее на плоскую скалу, возле лошади, уже не шевелившейся. Впрочем, несмотря на вздох, Ланж глаз не раскрывала. Тогда Заяц пришел в большое замешательство. «Я успею, — думал он, — вынуть у нее бумажник из-за корсажа и убежать, прежде чем она опомнится, но когда она придет в себя, она, может быть, выйдет отсюда… И угадает все. Тогда начальник бригады велит меня расстрелять, как он обещал, если мне не удастся».

Заяц долго колебался, наконец его злая натура одержала верх.

— Тем хуже! — сказал он. — Лучше убить волка, чем позволить ему растерзать себя.

Он пошарил в кармане и вынул длинный нож с острым лезвием. «Я ее прикончу, когда возьму бумажник», — подумал он. Ножом он разрезал аграфы корсажа, и бумажник выпал. Но в то же время Ланж раскрыла глаза, и взгляд ее упал на острый нож, направленный на нее. Женщина вскрикнула. Этот крик сделал такое впечатление на Зайца, что его поднятая рука не опустилась. Молодая женщина, движимая инстинктом самосохранения, вдруг приподнялась и так сильно толкнула мальчика, который уже стал коленом на ее грудь, что он отлетел на два шага, а Ланж вскочила на ноги.