Пьер Понсон дю Террайль - Бал жертв

Солероль поклонился.

— Следовательно, я заставлю вас сделать все, что я хочу.

— Для того чтобы я вам повиновался, нет никакой необходимости в вашем влиянии на Барраса, — отвечал Солероль, усиленно любезничающий, — вам стоит только говорить — я буду вашим невольником.

— Это очень любезно, — отвечала актриса, смеясь, — это даже благоразумно. Но будем говорить еще. На чем остановились ваши действия?

— Против поджигателей?

— Да.

— Сейчас они все объединились. Их около двухсот.

— Неужели? — спросила Ланж, притворившись удивленной.

— Все аристократы присоединились к ним и слуги аристократов. Замысел не удался.

— Как это?

— Кажется, хотели возмутиться в восьми или десяти департаментах одновременно. Это обширный заговор роялистов. Но здешние слишком поторопились, они подняли знамя восстания слишком рано, другие еще не готовы.

— И они остались одни?

— Именно.

— Стало быть, их легко уничтожить? — спросила Ланж, по-видимому, очень интересовавшаяся торжеством Республики над роялистами.

— О! — сказал Солероль, который счел минуту удобною, чтобы придать себе важность. — Я с ними расправлюсь, но другой на моем месте ничего не сумел бы сделать.

— Почему же?

— Я вам объясню: я здешний, я имею здесь влияние.

— А!

— Мне верят. Когда я сказал, что поджигатели — роялисты, мне поверили.

— А до тех пор сомневались?

— Сомневались, даже и не предполагали. Роялистов любят здесь; и если бы из Парижа прислали генерала неизвестного, человека чужого здесь, то теперь бы все крестьяне пошли за инсургентами.

— Между тем как теперь, — прибавила Ланж, по-видимому, разделявшая мнение Солероля, — их только двести?

— Да.

— Но ведь вы их уничтожите разом, генерал?

— Ну, они хорошо укреплены.

— В каком месте?

— В трех лье отсюда, на другом берегу Ионны, в лесу. Они ведут с нами партизанскую войну, войну отчаянную. Лес покрыт скалами, густым кустарником, пещерами.

— Но вы имеете значительные силы в вашем распоряжении?

— У меня есть рота жандармов и два полка.

— То есть тысяч пять?

— Почти.

— И двести человек могут вам сопротивляться?

— Они сопротивлялись до сих пор, но теперь, когда я имею полномочие, я скоро с ними покончу: я сожгу лес и уничтожу всех разом.

Ланж вздрогнула. Солероль продолжал:

— Однако мне хотелось бы захватить главарей этих бунтовщиков.

— Вы их знаете?

— Да, их трое.

— Как их зовут?

— Первого — граф Анри.

— Я его не знаю.

— Второго — Каднэ.

— А третьего?

— Машфер.

— Любезный генерал, советую вам употребить все ваши усилия, чтобы взять их всех троих живых.

— Для чего же?

— Для того, что, может быть, директор Баррас очень ими дорожит.

— Разве… Между ними находится… А! — вскричал Солероль скрепя зубами. — Только бы это был не Анри!

Но Ланж осталась бесстрастна.

— Теперь вы предупреждены, — продолжала она, — знайте же, как вам поступить!

— Но по крайней мере не можете ли вы мне сказать…

— Я нема. Угадывайте… Прощайте! Я сделала пятьдесят лье в два дня, позвольте мне выслать вас отсюда.

Актриса простилась с начальником бригады рукою и улыбкою.

— Заяц! — позвал Солероль.

Мальчик прибежал.

— Вези меня! — сказал ему Солероль.

Начальник бригады докатился в кресле до Сцеволы и Курция, которые уселись в столовой.

— Эта баба нас обманывает, — сказал Сцевола, когда генерал передал ему свой разговор с актрисой.

— Что такое? — спросил генерал.

— Она разошлась с Баррасом.

— Что ты говоришь?

— Я это узнал от ординарца, с которым я разговаривал, пока он ужинал.

— Зачем же она приехала сюда?

— Спасти какого-нибудь роялиста, которым она интересуется.

— Но уверен ли ты, что директор ее бросил?

— Директор влюблен до безумия…

— В кого?

— В цветочницу Марион.

— Проклятье! — прошептал начальник бригады, испуганно. — Это же бывшая горничная Лукреции.

— Именно.

— Та, которую любил брат Каднэ, которого я отправил на гильотину.

— Ну, если Марион — фаворитка Барраса… — сказал Солероль.

— Кажется, еще нет.

— Если она сделается его фавориткой, мы все погибли, — докончил с унынием начальник бригады.

— Трус! — прошептал Сцевола.

Чтобы объяснить таинственный приезд Ланж в Солэй, необходимо сделать шаг назад и перенестись к тому дню, который предшествовал ее отъезду из Парижа.

Актриса была дома, печальная и задумчивая, в восемь часов вечера, когда Жаннетта пришла сказать ей, что Марион желает ее видеть. Ланж и Марион были дружны давно, но дружба их, так сказать, была секретная. Их никогда не встречали вместе, даже в театре, который Ланж — обстоятельство, довольно странное для актрисы — любила без ума. Марион, однако, очень часто приходила вечером в отель Ланж, в калитку сада, и тогда обе молодые девушки предавались задушевному и приятному разговору. Возможно, их связали общая симпатия да еще любовь к двум храбрым друзьям — Каднэ и Машферу? Итак, Марион пришла вечером к Ланж и, по-видимому, находилась в сильном волнении.

— Что с тобою? — спросила актриса.

— Вот прочти, — отвечала Марион. — Каднэ мне пишет. Человек, который принес мне это письмо, двадцать раз подвергал опасности свою жизнь, чтобы доехать до Парижа.

Марион подала открытое письмо Ланж, та прочла:

«Моя добрая Марианна.

Мы подняли восстание; у нас нет более убежища, кроме большого леса, отделяющего Ионну от Нивернэ, и каждый день, каждую ночь мы вынуждены вступать в перестрелку с республиканскими солдатами.

Восторжествуем ли мы — не смею надеяться: трусы, на которых мы рассчитывали, не восстали, они боятся эшафота. Напрасно Запад и Вандея под предводительством Кадудаля подают пример, дворянство на востоке страны осторожнее.

Нас только двести, и в числе этих двухсот две героини, Диана де Верньер и ее кузина, эта несчастная Элен, выданная Робеспьером за гнусного Солероля. По какой адской хитрости этот поставщик гильотины, этот помощник палача, эполеты которого орошались только кровью казненных, опять вошел в милость к Директории, которая удалила его, — вот этого я не смогу тебе сказать, но он командует армией, направленной против нас.

Знаешь ли, моя добрая Марион, зачем я пишу тебе? Затем, что нам угрожает стыд. Республиканские солдаты думают, что они сражаются не с роялистами, а с ворами и поджигателями».

Тут Каднэ рассказывал подробно в своем письме к Марион странные происшествия, уже известные нам, от пожара на ферме Раводьер, подожженной по приказанию начальника бригады, ожесточенного сопротивлением замка Рош, потом побег в лес, где к ним присоединились несколько мужественных роялистов. Потом он продолжал: