Говард Фаст - Дорога свободы

— Гидеон, а на Севере белые тоже так работают?

— Некоторые, наверно, да.

— Ни отдохнуть, ни повеселиться, ни к женщине пойти?

— Выходит, что так.

— Ты считаешь, это правильно?

— Не знаю — может, потом пойму.

Это случилось в отсутствие мужчин. У Трупера была четырнадцатилетняя дочка по имени Джесси — с ней-то это и случилось. Рассказать она могла только очень отрывочно и бессвязно: как она пошла на старую дорогу, что прежде вела к табачным плантациям, так просто пошла, ни за чем, шла себе и думала о чем-то, потом увидела — навстречу едут двое белых в двуколке, запряженной мулом. Они крикнули ей: «Эй ты, иди сюда!» Она побежала через поле, они за ней. Она бросилась в кусты, упала, они вытащили ее оттуда, сорвали с нее платье и изнасиловали. Потом стали советоваться — убить ее или не убивать, но, в конце концов, отпустили, и она прибежала домой, голая и обезумевшая от страха.

Когда Трупер узнал об этом, он тоже чуть не обезумел: он не помнил себя от бешенства, он хотел кого-нибудь убить. Он твердил: «Пойду, убью белого!» Гидеон и брат Питер уговаривали его, доказывали ему, что это глупо: «Тебя повесят, только и всего». — «Пускай повесят». — «Да какой же в этом толк?» Наконец, Гидеон сказал с холодным гневом: «Сделай лучше что-нибудь толковое. Ты говоришь, как дурак, ты этого не сделаешь. Мы два месяца работали на болоте — ради чего? Спроси себя, Трупер, — ради чего? Один из нас умер, его привезли домой, похоронили. Мы работали, спину не разгибали, неба над собой не видели, жен два месяца не видели — ради чего, скажи мне?»

— Ради чего? — тупо спросил Трупер.

— Ради новой жизни, понимаешь? Можешь ты это понять?

— Ты красно говоришь, Гидеон. Очень важный стал, еще бы — пошел в Чарльстон, жил там, как барин, сидел с богатенькими неграми да с белыми...

— Дурак ты! Я пошел в Чарльстон потому, что нельзя было не итти. Я боялся, душа в пятки ушла — да и было чего бояться. И сейчас есть... — Он обнял Трупера за плечи и продолжал: — Слушай, друг. Это злое дело, страшное дело, бедной девочке нанесли глубокую рану. Но эта рана заживет, Трупер; все раны заживают. Она забудет. Лучше подумай, что нам всем делать, что для всех нужно; у тебя жена, у тебя еще дети. Мы заработали на болоте почти тысячу долларов, столько денег у негра никогда не бывало. Можно пить, гулять, к девкам ходить, можно всякого добра накупить, ситцевых платьев, леденцов, всего и не перечесть. Это большой соблазн, но я поговорил с нашими, и они сказали: «Хорошо, Гидеон, спрячь эти деньги, купи землю». Почему они так сделали, простые негры, вчера только рабы? Почему у них такая надежда, такая вера в будущее?

Трупер с несчастным видом покачал головой.

— Я тебе скажу почему. Будущее делается не сразу, его еще нет, как нет завтрашнего дня, когда солнце зашло и человек лежит без сна. Тогда он говорит — не будет завтра, не будет рассвета, всегда будет ночь, во веки веков. Он ворочается с боку на бок и считает часы, и время тогда тянется долго, долго. Так вот это время уже почти прошло, скоро будет завтра, настоящий день. Все старые, злые дела, им скоро конец. Еще есть — там линчевали негра, тут обидели девочку. Но скоро уже не будет.

Читая Рэчел полученное от Джефа письмо, Гидеон старался получше растолковать ей, что это за школа, в которой тот учится. Ему самому было странно, что эти круглые аккуратные буквы, — это его единственная связь с сыном, ниточка, переброшенная через пропасть, и он пытался, как умел, заполнить эту пропасть для себя, а еще больше для Рэчел, Дженни и Марка. Когда Дженни и Марк спросили, где это Массачузетс, Гидеон мог только ответить, что это далеко, очень далеко. Это такое место, где живут янки. «Одни только янки?» — «Да, кажется, только янки, — сказал Гидеон. — Вот тут он описывает город. Слушайте: «Уорчестер очень красивый, на улицах много людей. Такое место называется город. Сперва очень страшно, но потом привыкаешь, и я уже привык жить в городе».

— Это как Чарльстон? — спросил Марк, хотя и о Чарльстоне он имел самое смутное представление.

— Да, должно быть, как Чарльстон, — ответил Гидеон неуверенно и продолжал читать:

«У нас в Пресвитерианской бесплатной школе четырнадцать учеников, все цветные, как я, но больше сироты, у которых нет ни отца, ни матери. Его преподобие Чарлз Смит и его преподобие Клод Саусвик, который унитарианец, а не пресвитерианец, они учат нас чтению, письму, арифметике, латыни, истории и географии...»

— Что такое унитарианец?

Гидеон не знал, но он мог объяснить, что такое география, а про латынь сказал, что это язык, на котором много сотен лет тому назад говорили люди, жившие в другой стране, далеко отсюда.

— А теперь они на нем говорят? — Этого Гидеон точно не знал и не мог сказать, зачем Джефа учат этому языку — может быть, хотят послать его в ту страну? Он читал дальше:

«Мы учимся и спим в комнате позади пасторского дома, она называется флигель. Еду нам готовит дамский комитет, и они дали нам одежду. Одежда чистая и хорошая, очень мало ношенная. А мы за это работаем. Мы косим траву, моем окна, подметаем и убираем церковь, и нам дают десять центов в неделю на расходы. Я скучаю по вас, но мне тут хорошо. Скажите Эллен, я очень по ней скучаю...»

Рэчел утирала слезы, но Марк и Дженни в мыслях сами жили на Севере вместе с Джефом и приходили в восторг от всего, что он описывал. «Видите, — говорил Гидеон, — как это хорошо для него». Теперь мечты Джефа стали для него живыми и реальными. Переписка так сблизила его с сыном, как этого не было в жизни; в одном из своих писем он писал: «Почитай книги Чарльза Диккенса. Из них ты много узнаешь о братстве, о добрых и злых людях».

Раньше, чем начинать переговоры о земле, Гидеон решил повидать Абнера Лейта. Однажды утром он пошел по дороге к его хутору, а придя, оперся об изгородь и стал ждать, пока его заметят. Миссис Лейт вышла на порог, поглядела на Гидеона и ушла обратно в дом. Джонни, шаркая босыми ногами по пыли, подошел к изгороди и сообщил Гидеону, что Абнер в свинарнике, задает корм свиньям.

— Как тебя звать, негр? — спросил мальчик.

— Гидеон Джексон.

— Я тебя знаю.

— Правильно, — кивнул Гидеон. — Я тут был прошлой осенью. Ты меня видел.

— Угу.

— Сколько тебе лет, мальчик? — спросил Гидеон.

— Десять.

— Ходишь в школу?

Мальчик усмехнулся и затряс головой. «Очень нужно!» — сказал он. Абнер вышел из-за свинарника и кивнул Гидеону.

— Здравствуй.

— Здравствуйте, мистер Абнер, — сказал Гидеон. — Смотрю я — хороша у вас кукуруза. И хлопок посеяли, это хорошо. В этом году цена на хлопок будет высокая. Хорошие деньги выручите.

— Да, ежели управлюсь с уборкой.

— Управитесь.

— Очень приятно, что ты такой оптимист, — сказал Абнер. — Может, ты придешь поможешь?