Говард Фаст - Дорога свободы

За завтраком, разговаривая с Марком, Гидеон думал о том, какое гибкое существо человек, как легко выходящее из ряду вон становится для него обычным, как быстро он приспособляется к любым положениям и обстоятельствам. Он говорил Марку:

— Чем сеять еще хлопок, я бы лучше засадил один акр табаком. — Ведь вот могут же они рассуждать обо всех этих простых и обыденных делах, хотя у двери, прислоненные к косяку, стоят две винтовки; теперь в Карвеле мужчины не выходили из дому без оружия.

— Табак у нас не растет.

— Некоторые сорта растут. Конечно, лист будет не такого качества, как в Пайдмонте или Виргинии, но на рынок идет и такой. А эти новомодные штучки, сигареты, еще повысят спрос.

— Табак истощает почву.

— И хлопок тоже. В обоих случаях почва истощается, надо или чередовать культуры, или оставлять землю под паром. Я давно об этом твержу.

— Кабы моя воля, — сказала Рэчел, — я бы все пустила под кукурузу.

— Зачем? Другое дело, если бы мы разводили скот...

— А почему и не разводить? Почему делать все, как при дедах и прадедах?

— Я хочу сегодня поехать за покупками, — сказала Дженни.

— В город?

— Угу.

Марк отрицательно замотал головой.

— Почему?

— В конце недели еще кое-кто собирается в город, с ними и поедешь, — сказал Гидеон.

— Сегодня такая хорошая погода...

— Сиди дома, — распорядился Марк.

— Еще ты мне будешь приказывать! Почему это я должна тебя слушаться?..

— Сиди дома!

Дженни расплакалась. Эллен, сидевшая возле нее, погладила ее руку. Гидеон встал, за ним Марк. В дверях Гидеон поглядел на ружья; секунду он колебался, потом взял одно, вздел его на плечо и вышел.

В десять часов Джеф был у Мэриона Джеферсона. У жены Мэриона, Луизы, по рукам пошли нарывы; это было неопасно, но руки болели и чесались и мешали ей спать. Джеф объяснил ей, как приготовить успокаивающую мазь, потом постоял на крыльце, болтая с Мэрионом. Мэрион благоволил к Джефу еще когда тот был мальчишкой, а теперь, когда он стал ученым доктором, Мэрион смотрел на него, как на божество. Они стояли на ступеньках, толкуя о том, о сем, как вдруг увидели, что через поле, от соседней фермы, к ним со всех ног бежит Трупер. Он подбежал, запыхавшись, перевел дух и крикнул:

— Джеф, я сейчас видел Джессона Хьюгара и шерифа Бентли, вроде к вам поехали. От меня дорога как на ладони, шерифову-то двуколку я узнал, и еще другой с ним сидел, побей меня бог, коли это не Джессон Хьюгар.

— Ну, что ж особенного, — сказал Джеф. — Волноваться тут, по-моему, нечего.

— Может, нечего, а может, и есть чего, — сказал Мэрион. — Давай-ка съездим туда в твоем кабриолете. — Он побежал в дом за ружьем. Его жена испуганно спросила: — Что случилось? Что вы хотите делать?

— Ничего не случилось, — усмехнулся Мэрион. — Просто шериф поехал к Гидеону. Ну и мы поедем, поглядим, в чем дело.

— Только не заводи ссоры, Мэрион. Довольно у нас было горя.

— Было, — сдержанно сказал Мэрион. — Было. Но больше не будет. Не бойся. Мы с ним мирно... Ну а ты, все-таки, добеги до Абнера Лейта, скажи ему, что шериф поехал к Гидеону.

С самого завтрака Гидеон и Марк были заняты тем, что валили высокую сосну. Сперва они глубоко подкопали ее кругом, потом стали рубить толстые влажные корни. Утром, по холодку, это приятная работа: весь отдаешься движению, забываешь обо всем, кроме топора в твоих руках, и гнев понемногу уходит из сердца самым безвредным путем, изливаясь на неодушевленные предметы, которым не больно. Повалив сосну, они оставят ее лежать там всю весну и все лето, к осени она высохнет, и тогда из нее напилят четырехфутовые сухие поленья, которые будут гореть, как бумага. Наконец, сосна зашаталась, длинный ее ствол качнулся в одну сторону, потом в другую — и в эту минуту Марк заметил двуколку шерифа: она уже выехала из-за леска в низине и начала подниматься по склону. Он бросил топор и показал на нее Гидеону.

— Шериф? — спросил Гидеон.

— Да, вроде это его двуколка. Пойду посмотрю.

Гидеон кивнул; оба подхватили ружья и быстро зашагали по направлению к дому. Когда гребень холма скрыл от них дорогу, они пустились бегом и, задыхаясь, добежали до дому через минуту или две после того, как подъехала двуколка. В ней сидели шериф и Джессон Хьюгар, оба в кожаных жилетах, с засученными рукавами; у каждого на коленях лежала двустволка. Рэчел стояла на крыльце, взволнованная и настороженная. При виде Гидеона и Марка у нее вырвался вздох облегчения.

— С добрым утром, шериф, — сказал Гидеон. Дженни и Эллен вышли на крыльцо и остановились позади Рэчел. Фрэк, пятнистый пойнтер Гидеона, принялся скакать вокруг Марка, но заметав, что никто на него не обращает внимания, он лег и стал смотреть, навострив уши. Марк стоял, зажав ружье подмышкой, слегка нагнувшись вперед, — и только Рэчел понимала, что он сейчас как пороховой заряд — безвредный, пока его не трогать, но готовый в любую минуту взорваться. Кивнув на ружье Гидеона, шериф сказал:

— Охотились, что ли, Гидеон?

— Это наше дело, — отрезал Марк. — А вы, когда разговариваете с отцом, извольте говорить ему «мистер». Понятно?

— Мистер, — протянул Джессон Хьюгар. — Мистер!..

— Да, вот это правильно.

— Слушаюсь, мистер, — ухмыльнулся Хьюгар.

— Чем могу вам служить, шериф? — мягко спросил Гидеон.

— Ну, вот это так, — кивнул шериф. — Давай-ка лучше говорить по-хорошему. Ты ведь рассудительный человек, Гидеон, побольше бы таких. Ну и нечего сразу лезть на стену. У меня тут дело, я приехал к вам по делу, а вы на меня с ружьями. Это, знаешь ли, не шутка — грозить ружьем представителю закона. А в особенности для негра. Это, знаешь ли, до добра не доведет...

— Заткни свое хайло! — сквозь зубы проговорил Марк.

— Слушай-ка ты, — сказал Хьюгар. — Слушай-ка ты, черная паскуда! — Палец Хьюгара лег сразу на оба спусковых крючка. — Ты только шевельни своим паршивым ружьишком, я из тебя все кишки выпущу!

Рэчел чуть слышно вскрикнула. Гидеон с такой силой схватил Марка за плечо, что пальцы впились ему в тело словно железные когти.

— Успокойтесь, мистер Хьюгар, — сказал Гидеон. — Никто не собирается в вас стрелять. Шериф Бентли это знает. Он знает, что мы самые мирные люди и законов еще никогда и ни в чем не нарушали. Если мы сейчас ходим с ружьями, так это не потому, что мы против закона, а потому, что недавно был убит один из наших соседей.

— А я тебе вот что скажу, Гидеон, — проговорил шериф. — Очень уж вы, негры, зазнались, это для вас плохо кончится. Послушать вас, так выходит, что он, этот негр, которого кокнули, ехал по дороге, никого не трогал, а кто-то подошел и ни с того ни с сего выпалил ему в голову: Это же чепуха, Гидеон, кто этому поверит? Ясно, что он сам что-то натворил, уж не знаю что, а что-нибудь да было. Дай негру палец — он тебе и руку откусит.