Борис Костюковский - И нет счастливее судьбы: Повесть о Я. М. Свердлове

Ещё в середине прошлого века эти тихие, щедрые растительностью места волжского побережья огласились металлическим звоном. Поднимались, словно вырастали из-под земли, длинные бараки — цеха «Нижегородских мастерских Камско-Волжского буксирного пароходства». Пешком да по Волге стекались сюда, в Сормово, из различных губерний России обездоленные люди.

Якову было ясно, кто «согнал сюда массы народные»:

Дела мастерских шли бойко. Строились суда, пароходы — лучшие на Волге. А потом появился новый цех — вагоностроительный. Рос и ширился завод. Уже проглотил он близлежащие деревни Починки, Мыньяковку, Дарьино. Уже владельцем его стало акционерное общество «Сормово». В самом конце девяностых годов загудел, зачадил на всю округу новый, паровозостроительный цех. Сделанные в Сормове паровозы и вагоны стучали по стальным рельсам, покидая девятнадцатый век и въезжая в новый, двадцатый.

Росла рабочая армия Сормова. Как-то Ольга Ивановна сказала: это живая иллюстрация к произведениям Маркса. И концентрация рабочего класса, и беспощадная эксплуатация, и рождение протеста, и возникновение ещё в восьмидесятых годах первых стихийных стачек, а затем и марксистских кружков.

...Яков шёл в Сормово поздним вечером по шпалам железнодорожной ветки — так конспиративнее. Не ехать же, в самом деле, по железной дороге восемь вёрст от Нижнего — вагоны и станции кишмя кишат соглядатаями. Да и днём на глаза полиции попадаться неразумно.

Зимняя ночь наступила рано, и только заснеженная земля освещала путь. Вокруг ни души. Лишь далеко впереди мелькают огоньки посёлка... Чачина говорила: дойдёшь до дома служащих, оттуда по Соборной — к берегу Волги. Там живёт Дмитрий Павлов. Свердлову понравился этот рабочий парень с густой, как и у него, Якова, шевелюрой и приветливым лицом.

Был Дмитрий на пять лет старше Якова, но сошлись они быстро: Павлова поразила начитанность, эрудиция Свердлова, его энергия, готовность к любому, самому опасному делу.

— Ты — как паровоз, — говорил сормович, — загудишь своим басом и — вперёд. Угля-то в топке на весь путь хватит?

И вот сейчас именно к нему, к Дмитрию Павлову, направила его Чачина со свёртком «Искры», надёжно спрятанным в подкладке пальто.

Якова ждали. За небольшим круглым столиком сидел Митя с товарищами, чуть поодаль — его отец Александр Тимофеевич. Открывшая двери мать, Васса Семёновна, посмотрела на Якова, подивилась молодости гостя и ушла на кухню.

Яков знакомился с присутствующими. Это были парни лет двадцати и более. Чуть младше других выглядел кареглазый юноша с застенчивым лицом, с широкими, налитыми плечами.

— Григорий Ростовцев, — назвался он и с той минуты не проронил ни слова. Яков уже встречал в рабочей среде таких парней, скупых на слова.

Говорили о Парижской коммуне — горячо, как о своём кровном, словно завтра идти на баррикады. Яков достал из подкладки свёрток и передал Дмитрию:

— Вот, от Ольги Ивановны.

— Спасибо. Один экземпляр оставим, остальное припрячем. — И Дмитрий нагнулся к столу, поколдовал у одной из ножек, и вдруг свёрток исчез, как из рук фокусника.

Яков рассмеялся:

— Ну ты просто факир.

— Это не я, это отец. И не факир, а модельщик.

Потом Митя пристально посмотрел на Якова:

— Завтра митинг. Выступишь?

— Конечно.

Сказал и испугался. На митингах Яков ещё не выступал. Одно дело — сверстники, их собрания, разговоры, занятия в кружке. Или печатание листовок. А вот выступить на митинге... Поймут ли его рабочие?

...Он поднялся на небольшое возвышение из ящиков.

— Товарищи! Нижегородский комитет Российской социал-демократической рабочей партии призывает вас, рабочих Сормова, закалённых в социальных битвах за политические свободы, к новым выступлениям против царского правительства и его прислужников. Директор Мещерский готов вас укротить войсками или ублажить сладкими пряниками обещаний...

— Нас пряником не купишь!

— И на войска найдём управу!

И вдруг Свердлову стало легко, словно реплики были продолжением его речи, словно не митинг это, а простая беседа... Теперь он говорил громче обычного, и речь лилась свободно и широко. Яков это чувствовал. Кто-то воскликнул:

— Давай, парень, давай, друг!

Друг! Значит, поняли, поверили...

Начальник Нижегородского жандармского управления доносил: «За последнее время среди рабочих сормовских заводов, при посредстве интеллигентных агитаторов, вновь организовались рабочие кружки... Организация и деятельность этих кружков вполне соответствует программе, выработанной известным сообществом, именующимся Российской социал-демократической рабочей партией».

Позднее в департамент полиции сообщалось: «...в числе деятельных участников по Сормовской организации состоит и полоцкий мещанин Яков Свердлов».

Это было в апреле 1902-го. Якову Свердлову шёл семнадцатый год. Но те, кто впервые знакомился с ним, уже не считали его мальчиком и даже юношей. В чёрной косоворотке и брюках, заправленных в сапоги, он казался не по годам серьёзным. Серьёзность чувствовалась и во взгляде чёрных, острых глаз, и в решительных, уверенных жестах.

Той весной молодёжь Нижнего Новгорода хоронила Бориса Рюрикова, студента Казанского ветеринарного института. Жандармы обвиняли его в сочувствии социал-демократам, арестовали, жестоко поиздевались над ним в тюрьме, выслали в Нижний. Тут его, уже безо всяких улик, арестовали вторично, засадили в одиночную камеру. Здесь и скончался он, замученный тюремщиками.

На похороны Рюрикова революционно настроенная учащаяся молодёжь вышла как на демонстрацию. В её рядах был и Яков Свердлов. Он стал признанным вожаком. Его имя уже хорошо знакомо многим.

Оно было известно и начальнику Нижегородского губернского жандармского управления. По инстанции он доносил: «22 сего апреля, во время похорон скоропостижно умершего и находившегося под особым надзором полиции бывшего студента Бориса Рюрикова на Петропавловском кладбище собралась значительная толпа, причём на гроб умершего были возложены венки с тенденциозными надписями... А при выходе из кладбища отделившаяся от толпы группа людей, преимущественно молодёжи, в числе коих находились поименованные в прилагаемом при сём списке лица, запели песни тенденциозного и даже революционного содержания.

Ввиду сего предлагаю Вашему высокоблагородию приступить к производству по этому поводу расследования, в порядке Положения о государственной охране, для выявления участвующих лиц и степени их виновности в означенном демонстративном проявлении. Генерал-майор Шеманин».