Владимир Москалев - Королева Бланка

– Незаконные владения, хотите вы сказать. Юридически акт сдачи этих территорий не оформлен.

– Испанка не отдаст их, и плевать ей на вашу законность. Ее защищает Святой престол, вам этого мало? Только силой можно отобрать у нее эти земли, но поскольку речь об этом уже не идет, то мы с сыном покидаем вас.

– Жители не сдадут крепости. Они не желают власти женщины над ними.

– У них не останется выбора. Она посадит сюда епископа, и он быстро приведет население к повиновению существующей власти. А если они восстанут, придут рыцари и сожгут крепость, а ее защитников вырежут всех до единого. Вам напомнить, как они проделали это в Безье?

– И все-таки они будут сопротивляться.

– Вам какое до этого дело?

– Это моя крепость!

– Через пару недель, самое большее через месяц она уже не будет вашей. Корона вернет себе камешек, выпавший из ее зубца.

– Всё же я возглавлю оборону. В конце концов, я просто обязан это сделать. Что до сообщения разведчика, то у страха, как известно, глаза велики; возможно, опасность не так уж велика.

– А если его сообщение подтвердится? Крепость подвергнут осаде, и вам уже не удастся выбраться из кольца.

– В замке есть подземный ход. Он под донжоном, у пыточных камер. В полу две створки, стоит их открыть…

– Надеюсь, герцог, нам с сыном не придется этим воспользоваться. Ужасно не люблю сырости и темноты. Но если наши люди не успеют вернуться и кастильянка нагрянет раньше них…

– Нам придется оставить их на произвол судьбы и спасать свои жизни, – подхватил Ричард Гиеньский.

– Не думаю, что все обстоит так уж мрачно, – сказала мать. – Мы будем ждать наших людей на берегу Сарты, у ее истока. Разошлем гонцов. Как только все прибудут, спустимся на кораблях до Луары, оттуда – в Нант.

– А там недалеко уже и до моих владений, куда король не сунет носа, – бодрым голосом произнес Ричард.

– В Нанте ему тоже делать нечего, это уже Бретань, – напомнила Изабелла. – Там мы будем дожидаться короля Генриха. Вместе и решим, что нам делать дальше. Все зависит от того, какую армию он приведет.

– Черт бы побрал этого булонского недоумка Филиппа, – проворчал Моклерк. – Будь он умнее, мы объединили бы наши силы, и едва ли после этого испанка смогла бы похвастать численным перевесом своего войска. Но он чересчур спесив, возжелал увидеть корону на своей голове! А ведь мы вместе хотели идти на Шампань. Вместо этого он угодил в булонскую тюрьму, которую зорко стережет фламандец.

– Ему всегда не хватало ума, – коротко оценила деятельность Филиппа Строптивого бывшая английская королева. И прибавила напоследок: – Вам же, герцог, скажу одно: Беллем – подарок короля, иными словами – стеклянная крепость, и вам надлежало бы ее беречь пуще глаза от малейших сотрясений, которые могли бы ей повредить. Вы же не уберегли ее и сами разбили.

На этом закончилось короткое совещание в замке, обозначившее позицию каждого из его участников.

Войско выступило зимой 1229 года. Из тех, кто предан короне, не пришел только Ферран Фландрский под тем предлогом, что следит за Филиппом Строптивым, не давая тому двинуть свою рать в спину королю. Так оно и было, и Ферран благодарил судьбу: напомним, что ему совсем не улыбалось выступать с оружием в руках против своего торгового компаньона. Бланка не настаивала, понимая и принимая позицию союзника.

Первые несколько дней похода было не особенно холодно, но после Монлери внезапно завьюжило. Вслед за этим ударили морозы. Озябшие, едва не закоченевшие, люди кое-как добрались до Шартра и стали лагерем в виду города. Разбили палатки, но они не спасали от стужи, даже несмотря на горящие вблизи костры. К тому же дул ветер, усиливая холод. Жалели лошадей. Из-за них вошли в город. Жителям пришлось потесниться в своих домах.

Ждали ослабления морозов. И оно наступило. Повеселев, люди выстроились в колонны, и войско снова двинулось вперед, к Ножан-ле-Ротру. Еще через несколько дней подошли к стенам Беллема и взяли крепость в кольцо. Окруженная круглыми башнями с бойницами и зубчатыми навершиями, она угрюмо молчала, застывшая, грозная и неприветливая.

Двое всадников подъехали к воротам и вручили послание герцогу Бретонскому. Во избежание напрасного кровопролития ему предлагалось сложить оружие, изъявить покорность королю и отдать себя на его справедливый суд. Моклерк ответил отказом. И тогда приступили к штурму крепости.

Но снова настали жуткие холода. Люди кутались в полушубки, терли снегом носы, уши и руки. Но больше всего опять-таки страдали лошади: переступая с ноги на ногу, они дрожали, несчастные, тряся головами, пуская пар из ноздрей и с укором глядя на человека: не жалко, мол, тебе меня?

Побежали доложить Бланке, но она и сама все видела. Костров не хватало, дров тоже. Те, что взяли с собой и насобирали поблизости, быстро кончились. Беда! Ее не ждали, о ней не подумали. Оценив ситуацию, Бланка собрала маршалов:

– Тем, кто доставит дрова, я заплачу, как только вернемся из похода. Составьте списки этих людей. Ступайте к воинам и передайте им мои слова.

Кардинал движением руки остановил маршалов, прибавив:

– А потом скажите им, что…

Внезапно он повернулся к королеве:

– Нет, ваше величество, они могут не поверить. Идемте к ним.

И всему войску, объезжая его на лошади, Бланка ежеминутно повторяла свою просьбу, а кардинал, подняв распятие над головой, кричал:

– Тем, кто принесет много дров, Церковь отпустит грехи, и да услышит слова мои Господь наш всемогущий! Пусть каждый подойдет ко мне, и укажу ему дорогу в царство небесное!

Кардинал знал, что делает: духовный стимул должен возобладать над материальным. Так и случилось. Услышав его, люди со всех ног бросились к лесу; он недалеко, около полутысячи шагов. Правда, по снегу. Хорошо еще, что неглубокий. Желающих очиститься оказалось больше, чем можно было представить себе, если не обойти молчанием даже рыцарей, и вскоре по всему лагерю запылали костры.

Но, как и всё в этом мире, морозы не вечны, – постояв с неделю, ушли, решив не мешать королю наказывать бунтовщиков. Вовремя: уже подходили к концу запасы продовольствия, и не стало хватать корма для лошадей.

В середине марта 1229 года королевское войско пошло на приступ Беллема. Ров затянуло льдом – видимо, забыли осенью слить воду, и это облегчало задачу. К воротам не стали даже близко подходить – бессмысленно: мост поднят, за ним створки ворот и металлическая решетка. Поэтому штурмовать стали со стен; в ход пошли осадные лестницы и деревянные башни на колесах. Но сколько ни пытались проникнуть внутрь крепости – все безуспешно. Осажденные лили на головы людей кипяток, горячую смолу, масло, швыряли с высоты камни, разбивавшие лестницы, поливали дождем из стрел.