Владимир Москалев - Королева Бланка

– Теперь ты видишь – перед тобой знатная дама. Я графиня Бланка Вандомская. Тебе, наверное, хочется знать, что мне от тебя нужно? И это вполне понятно. Так слушай же и не удивляйся тому, что услышишь. Я сразу заметила тебя, как только королевский двор расселся за столами днем, после охоты. Тебя посылали в подвал, и ты ходил туда за вином, не так ли?

– Да, ваша милость, такова моя обязанность, – растерянно ответил пикардиец.

– Сначала ты наливал вино в бокалы хозяев замка – графа и его супруги.

– Это правда.

– Потом ты стал обносить гостей, в первую очередь тех, что располагались справа от графа Санлисского, потом – тех, что слева от его супруги.

– Верно и это.

– Видишь, я все помню. Не догадываешься, о чем это говорит? Все очень просто: я глаз с тебя не сводила, мечтая остаться с тобой наедине, чтобы высказать то, что хотелось. Однако разве могла я это сделать, не рискуя навлечь на себя осуждения окружающих, быть осмеянной ими? Поэтому я ждала только удобного случая. И вот он представился! Теперь мы вдвоем, и нам никто не помешает.

– Так что же вам от меня нужно, мадам? – терялся в догадках бывший наемник. – Признаюсь, я не совсем понимаю… точнее, совсем не понимаю.

– Ты еще не догадался? Мне нужен ты! – коротко, властно, одновременно вложив в этот возглас изрядную силу страсти, воскликнула «Бланка Вандомская» и, не давая озадаченному виночерпию опомниться, торопливо продолжала: – Твоя стать, мужественное лицо, походка, голос – все привлекло меня. Весь вечер, как безумная, я брожу по коридорам и залам, разыскивая тебя. И вот нашла. Бог свидетель, час мой настал! Точнее, наш час… Молчи! – Видя, что Жавель собирается ей возразить, она прикрыла ему рот пальчиком. – Молчи и слушай. Я вдова, мой супруг погиб в битве с еретиками. Я осталась совершенно одна, понимаешь ли ты меня? Знаешь ли, на что способна женщина, когда она лишена мужского внимания, любви? А ведь она еще совсем нестара и хороша собой, к тому же богата. Но что ей богатство, если она одинока, если нет с ней рядом любимого друга, если ее постель холодна и ей хочется выть от тоски, обиды и неутоленной страсти?

Она замолчала, облизнула губы и сделала еще полшага вперед. Тела их почти соприкасались, и «графиня Вандомская» удовлетворенно улыбнулась, увидев, как раздулись ноздри у пикардийца и услышав, как участилось его дыхание.

– Мне кажется, я начинаю вас понимать, милая дама, – проговорил Жавель и, как человек, не имевший понятия о куртуазности и не особенно озабоченный выбором выражений, прибавил: – Вам хотелось бы переспать со мной?

Глаза у «графини» заблестели еще ярче. Она придвинулась ближе.

– Да! – страстно выдохнула она. – Как хорошо, что ты меня сразу понял и избавил этим от мучительного подбора слов.

– Почему же это именно на мне остановили вы свой выбор? – резонно спросил Жавель, пожирая даму глазами. – Вокруг вас столько рыцарей, знатных сеньоров. Всё это люди вашего круга. А кто для вас я? Отставной солдат… ныне виночерпий.

– Ты – тот, кто мне нужен. – Она положила руки ему на грудь. – А те, о которых ты сказал… – Она усмехнулась. – Они, в большинстве своем, женаты, ну а другие… Ах, Ганимед, это двор. Условности, вежливость, этикет. Всё это утомительно и подобно желанному плоду, который созревает лишь к осени. Но даже если и удастся с кем-либо объясниться… Рыцари болтливы, как правило, хвастуны. На другой же день о нашей связи узнает двор, пойдут сплетни, болтовня, меня станут называть шлюхой. Понимаешь ли, что это будет для меня означать? Опалу! А это – изгнание, забвение и смерть. Увы, ныне при дворе строгие нравы.

– Со мной, стало быть, вы не боитесь, дамочка? – легко усмехнулся виночерпий.

– Ты не станешь болтать: послушав тебя, над тобой посмеются и в лучшем случае дадут плетей. Не понимать этого – быть олухом, но ведь ты умен, разве я не права? Ты быстро уяснил суть дела, и мне незачем строить из себя недотрогу, как это принято при дворе. За этим я и пришла сюда. И я буду говорить с тобой на твоем языке, без вывертов и намеков, прямо и просто.

– Лучше всего объясняться прямо и сразу, чего там, – согласно кивнул Жавель и рискнул свободной рукой обнять даму за талию. – Так говорите, я жду.

– Хочешь ты меня, как я тебя? – напролом ринулась «графиня». – Скажи только «да!» Одно только «да!» – и я озолочу тебя! Ведь ты небогат, и это не секрет.

– Небогат, – пробормотал бывший наемник, чувствуя, как кружится у него голова и ему все труднее реально воспринимать происходящее.

А дама, теперь уже шепотом, продолжала обольщать беднягу, предварительно оглядевшись вокруг и приблизив губы к самому его уху:

– Ты поднялся сюда с той площадки, что выходит в коридор. Там много дверей. За каждой – покои. Мои – слева, через три двери от окна.

– Через три двери от окна… – тупо повторил виночерпий, с трудом силясь представить себе маршрут.

– Я буду ждать тебя после полночного удара колокола, – снова зачастила дама. – Все уже будут спать. Стукни в дверь легонько три раза.

– Три раза… – как эхо, повторил вконец потерявший голову отставной солдат.

– Да, три. Так ты придешь?

– О, вы еще спрашиваете! – потянулся к ней Жавель, совсем забыв про кувшин и чуть не выронив его.

– Но что это у тебя? – «Бланка Вандомская», изобразив на лице удивление, воззрилась на предмет в руке Жавеля. – Кувшин?

– Как видите.

– В нем, похоже, вино? Кому ты несешь его? Впрочем, догадываюсь – вероятно, какой-нибудь своей красотке.

– О нет, я только выполняю приказ, и это вино для…

– Да разве это важно? Важнее другое.

– Что же именно?

– Да только то, что у меня во рту пересохло. Я столько говорила, такие волнения… Веришь ли, мой Ганимед, как мне ужасно хочется пить?

Жавель в растерянности поглядел на кувшин, закрытый крышкой.

– Но это вино для…

– Ах, не все ли равно? Дай мне сделать несколько глотков. Разве ты не видишь, что я умираю от жажды? Всего глоток-два, никто и не заметит.

И графиня, не сводя глаз с кувшина и облизнув губы, решительно протянула руки.

– А и в самом деле, почему бы вам не сделать несколько глотков? – глупо улыбнулся пикардиец. – Вы произнесли такую речь, после которой я бы на вашем месте выпил добрую половину ведра. А поскольку вы благородная дама, то не половину же вы осушите, черт возьми!

– Что ты! Всего два-три глотка, не больше, как ты и сказал, – обрадовалась «Бланка Вандомская», беря кувшин. Но, прежде чем припасть к нему губами, она изобразила испуг: – Уж не крадется ли кто сюда? – Она указала глазами на лестничный пролет. – Как будто слышатся чьи-то осторожные шаги. Посмотри, нет ли там кого?

Жавель отвернулся, а дама тем временем торопливо отпила из кувшина.