Дмитрий Агалаков - Дар из глубины веков

Александр А. Кур читал еще долго. Это был научный доклад, и ученый приводил строго научные примеры и доказательства своей правоты [37] Полный текст этого выступления Куренкова существует в свободном доступе. . В зале русского собрания слышались то ропот, то восторженные возгласы, и когда выступление подошло к концу, эмигранты встали и приветствовали докладчика бурными аплодисментами.

Уже в начале 1954 года, когда началась оживленная переписка с журналом, Юрий Петрович решил свернуть дела с химзаводом в Бельгии, взять капитал и уехать за океан, в США. На этом настаивала редакция «Жар-птицы». Благодаря А. Куру его пригашали на работу в Музей русской культуры и, очень возможно, на должность редактора газеты «Русская жизнь». А также и на место корреспондента в «Жар-птице». Эти предложения, посыпавшиеся на него неожиданно из-за океана как из рога изобилия, вскружили голову Юрию Петровичу.

– Поедем, милая, а? – умолял он Галину Францевну. – Ну, поедем, Галочка? Европу мы знаем вдоль и поперек – я так хочу в Новый Свет! Только подумай: новые возможности, новая жизнь! Ну, решайся, милая!..

Да, возраст уже давал о себе знать, тяготил Юрия Миролюбова, точили силы старые болячки, но энергия в этом человеке все равно была сильнее. Куда сильнее!

И вот уже летом 1954 года на торговом судне они с женой пересекли Атлантический океан. А потом еще зашли и в Тихий! Пароход прошел через Панамский канал, затем мимо побережья Мексики – и вот оно, Западное побережье Соединенных Штатов, вот она, Калифорния! Город мечты! А вот и Золотые ворота! Величайший в мире мост!

И город Сан-Франциско!..

И вот уже семья Миролюбовых сошла по трапу и сразу попала в обжигающую летнюю калифорнийскую жару. Юрий Петрович даже захлебнулся этим пеклом. Сан-Франциско находился на одной широте с Ашхабадом! Но привык уже в первые часы. Жар костей не ломит! С его артритом было бы тяжко оказаться где-нибудь на Аляске!

Они поймали таксомотор и поехали прямиком в редакцию «Жар-птицы».

Какая была встреча! Тут долго трясли его руки сотрудники журнала, а Николай Сергеевич Чирков даже прослезился, повторяя то и дело:

– Дорогой вы наш первопроходец! Старатель! Колумб вы наш! Магеллан!

А потом примчался из Пало-Альто и генерал, востоковед и этимолог Александр Куренков, высокий и жилистый, и заключил Миролюбова в крепкие белогвардейские объятия. Троекратно расцеловал и вновь стиснул в железной хватке.

– Вы наш флагман! – сказал он.

Пока собирали стол, Юрий Петрович обходил редакцию «Жар-птицы» в две с половиной комнаты. Бедновато было тут! Нереспектабельно! Как бедные родственники, жили и работали трудяги-журналисты. Но так что плакать с самого начала?

Потом ели, пили шампанское, поднимали тосты.

Галина Францевна тоже сияла, глядя на мужа, и сетовала, что не знает великий и могучий русский язык. Но знала другое: Юра потом ей все расскажет, как же иначе!

Куренков сказал:

– Ваш вклад в русскую культуру ни с чем не сравнить! – он рассмеялся. – Вы как Нестор, только без пошлых заигрываний с варягами!

– Но это заслуга Изенбека, – тихонько воспротивился Миролюбов. – Ведь он сохранил «дощьки»…

– Изенбек только их спас, именно вы вдохнули в «дощьки» жизнь. Если бы не ваш многолетний кропотливый труд, разве бы мы узнали эту великую правду о наших предках? Нет! – покачал он головой. – Нет!..

И он был прав. Волею судьбы Юрий Петрович Миролюбов познакомился с Федором Артуровичем Изенбеком. Великая сила подвижника толкала его на этот титанический труд. Не честолюбие, не жажда наживы заставляли его мучиться с «дощьками», злясь на них и проклиная, потому что больше половины так и осталось для него неразгаданным, не прочтенным! Он просто механически сидел и перерисовал эти древние каракули. Это была та сила, которая заставляет людей садиться на корабли и плыть куда глаза глядят, не зная карты, не ведая будущего, слыша только один инструмент – свое сердце. Та сила, которая тысячи лет заставляет людей поднимать по ночам голову, смотреть на звезды и мечтать…

После обеда они поехали в музей и редакцию журнала «Русская жизнь». Миролюбов очень хотел увидеть священный алтарь, где он будет жрецом!

Чирков сказал:

– Везите его, Сан Саныч, покажите музей! И редакцию «Русский жизни». Там, конечно, бедновато, но кто сейчас богат? Кто нефть добывает! Езжайте. А мне еще номер делать…

И они поехали. Миролюбов и Куренков стояли на пороге музея. Из-за их спин тянула голову Галина Францевна. И вновь сердце Юрия Петровича дало о себе знать, но только иначе. Оно сжалось от той убогой обстановки, которая ему предстала. Музей русской культуры был еще беднее редакции «Жар-птицы»! Две комнатки с фотографиями на стенках, где были запечатлены великие вехи Белой гвардии, сражавшейся с бесовской силой черною, большевистскою, поблекшие знаменны, тройка недужных столов и с десяток больных стульев. И полтора сотрудника. Потом проследовали дальше.

Редакция «Русской жизни» оказалась еще хуже музея. Вот где кипела жизнь на чистом энтузиазме!

– Скуповато, конечно, но мы выживаем, – сказал работник редакции – пожилой белогвардеец. – В каком полку служили?

Миролюбов ответил. Пожилой белогвардеец заговорил о былом… Слушая его, Миролюбов ходил от одной фотографии к другой, и тоска цепко заполняла собой сердце. Становилось понятно, почему во всей Калифорнии не нашлось другого редактора возглавить монархический листок «Русская жизнь»! Все было ясно как белый день. Обиделся ли Миролюбов на того же Куренкова и Чиркова за этот вызов? Нет! Расскажи они ему – не поехал бы он за океан! Но ведь раз позвали и не сказали всего, значит, и впрямь хотели видеть именно его на этом месте. На него, Юрия Петровича Миролюбова, только и надеялись!

Но разве монархическая газета была для него, Юрия Миролюбова? Он и не был толком монархистом! Скорее, предпочел бы буржуазную республику! Только истинный почитатель семьи Романовых мог, голодая, петь гимны ушедшему навсегда феодальному строю! В этой области он, Миролюбов, энтузиастом не был! И потом, его интересовала история Руси с ее древнейших времен, а не история Гражданской войны, ее побед и поражений. И краха Белого движения…

– Лиха беда начало! – смело сказал Куренков. – Прорветесь!

Но уже скоро Миролюбову пришлось вежливо отказаться и от музейной деятельности, и от должности редактора «Русский жизни» и остановиться на корреспондентской деятельности в «Жар-птице». Но и тут денег, увы, не предвиделось.

– Я вам вот что скажу, Юрий Петрович, – в один из первых же дней, закурив дешевую папиросу, сказал Лаврентьев. – Вы не в райские кущи приехали! Честно слово. (Чиркова не было, и он мог пооткровенничать.) Тут вы не разбогатеете. У нас знаете как? Одно колесо из гати вытянем, а другое уже, глядишь, и там. Зарплаты как таковой у нас нет. Все на энтузиазме и любви к матушке-России. Белая гвардия наша бедна. И стара уже! Всякий хочет бесплатно газету получить. За былые заслуги! – Папироса его истлела, и он шумно полез в ящик за портсигаром и спичками. – Что ж, поглядим, может быть, с вашим приходом и пойдут наши дела?..