Дмитрий Агалаков - Дар из глубины веков

– Честное слово! Я собрался написать ему, да и потерял письмо.

– Да как же вы могли, Николай Сергеевич? – с укором посетовал Куренков. – А вдруг великое открытие?

А шел в то время уже 1953 год…

– Да Бог с вами, Сан Саныч, все открытия уже сделаны!

– А вот тут я с вами не соглашусь, – очень серьезно воспротестовал Куренков. – Надо найти этого человека! Как бы его находка к моей рубрике подошла – о древностях!

– Ну так напишите вы ему, – посоветовал Чирков. – И моя совесть спокойнее будет. Коли жив тот чудак, глядишь, и откликнется.

И Александр Куренков, не долго думая, опубликовал в очередном номере журнала «Жар-птица» воззвание. Он просил отыскаться человека, пять лет назад писавшего о деревянных докириллических «дощьках».

Юрий Петрович Миролюбов после войны всецело посвятил себя работе на химзаводе. Дела шли, но занимали почти все его время. В свободное же время он писал стихи и прозу, а вот о дощьках совсем позабыл. Да, в 1948 году он отправил письмо за океан, но ответа не получил. Да мало ли, куда могло деться его письмо! Кануло в Лету!

И вдруг – точно выстрел!

В очередном номере «Жар-птицы», который он просматривал в библиотеке, Юрий Петрович увидел, как к нему взывает через океан некий господин Кур! Журналист и востоковед. И просит его откликнуться, написать подробно о дощьках в редакцию журнала!

Миролюбов в тот день пришел домой чересчур воодушевленным. Его приподнятое настроение не укрылось от глаз супруги.

– Что с тобой, милый? – спросила Галина Францевна.

Он вздохнул – жена не любила тему дощек. Слишком тяжелые воспоминания! Изенбек, вечные пиры, смерть Федора Артуровича, гестапо…

Но он сказал:

– В Америке один ученый заинтересовался моими дощьками. Буду писать ему письмо.

Галина Францевна только вздохнула.

И через пару месяцев в далекой Америке, на западном побережье США, в Сан-Франциско Николай Сергеевич Чирков читал в редакции письмо от господина Миролюбова.

В письме вкратце излагались уже известные события о приобретении дощечек, об их странствиях по миру, о трепетном отношении к ним хозяина Изенбека и пропаже дощек после его смерти.

– «Я стал приводить их в порядок, – читал письмо Миролюбова своим коллегам Чирков, – склеивать, а некоторые из них, порченные червем, обрабатывал при помощи химического силикатного состава, впрыснутого в трухлявую середину».

– Подумать только! – посасывая трубку, заметил Брюшков. – Вот ведь энтузиаст!

– «Дощьки окрепли, – продолжал чтение Чирков. – Надписи на них были странными для нас, так как никогда не приходилось слыхать, чтобы на Руси была грамота до христианства!»

– Очень верное замечание, – кивнул корреспондент Лаврентьев. – Очень верное!

– «Это были греческо-готские буквы, вперемежку слитно написанные, сред них были и буквы санскритские. Частично мне удалось переписать их текст. О подлинности не берусь судить, так как я не археолог. Изенбек спас только часть дощек, и текст их оказался разрозненным. Но он, вероятно, представлял из себя молитвы Перуну, Велесу, Дажьбогу и так далее. Под тем, что я вам сказал, могу присягнуть. Искренно уважающий вас Юрий Миролюбов, 26 сентября 1953 года, Брюссель, Бельгия, Европа». – Чирков обвел взглядом коллег. – Ну, что скажете, господа?

– Да-с, – покачал головой Лаврентьев. – Прямо русский Шлиман какой-то!

– Именно! – кивнул редактор Чирков. – Что ж, надо Сан Санычу Куренкову в Пало-Альто звонить. Он нашел это чудо, ему и карты в руки! Пусть разбирается!

Время точит наши силы, усыпляет бдительность, размывает напористыми волнами плоды трудов наших. Уставший носиться с «дощьками» Юрий Петрович Миролюбов теперь вспоминал о своей прежней работе лишь изредка. За время войны и лет неустройства архив его частично поредел. Одного не мог найти преданный старатель, другого. Да и лет уже было немало: пошел седьмой десяток! А супруге было всего сорок два. И если не живой отклик из журнала «Жар-птица», то и совсем бы он позабыл о дощьках. Тем более что преданная Галина Францевна из года в год говорила ему:

– Что ты все с этими древностями возишься, Юрочка? Пиши свои книги: прозу пиши, стихи!

А ведь она, даже не умевшая читать по-русски, просто верила, что ее муж – необыкновенно талантлив, и однажды это признает весь мир, и ее впишут в историю как верную супругу еще одного русского гения. Действительно, Галина Францевна искренне верила в это! Как же повезло ему со спутницей жизни! И он думал: а может быть, она права? Зачем он посвятил всю жизнь чужому творчеству? Да еще не до конца уверенный, что дощьки – подлинники? И надо заниматься своими романами! И ни в коем случае нельзя разочаровать ее, чудесного человека, его ангела-хранителя.

Но давние чувства, как неутолимая жажда, вспыхнули вновь, и Юрий Петрович полез в чулан – в свой заветный саквояж, где было спрятано его сокровище, и в чемоданы, где лежали другие материалы, связанные «дощьками». А этих бумаг было много! И как иначе – столько лет работы! Только вот фотографий оказалось совсем мало. Куда они делись? Но ведь они с Изенбеком далеко не все фотографировали. И это понятно! Кто же знал, что дощечки пропадут? Ведь по фотоснимкам что-либо прочесть с большинства дощечек было невозможно. Только путать себя! Фотоснимки упускали половину! Читались наиболее целые. Какой же он молодец, что хватило ему упорства год за годом, не ропща, копировать «дощьки»!

А в далеком Сан-Франциско редактор «Жар-птицы» Николай Сергеевич Чирков уже диктовал машинистке такой текст для рекламной страницы:

– «Колоссальнейшая историческая сенсация!» Да-да, сенсация, – кивая сотрудникам, подтверждал он. – «Журналист Юрий Миролюбов отыскал в Европе дощьки пятого века с ценнейшими историческими письменами Древней Руси»!

– А вы не лишкуете, Николай Сергеевич? – стоя на пороге его кабинета с чашкой кофе, спросил большой скептик Лаврентьев. – Не торопите ли события? Не перегибаете палку?

– Я пытаюсь увлечь нашего читателя, мой дорогой друг, – бросил через плечо редактор. – А вы учитесь! Журналистике учитесь! Это вам не лекцию о политэкономии перед балбесами в гимназии читать!

Читателям журнала сообщалось, что скоро они увидят сию «уникальную находку», что «Жар-птица» опубликует фотографии дощечек, а также и сам текст…

Вот тут, обуянный красноречием, Чирков задумался.

– Напишем так, – сказал он машинистке. – «Мы получили из Бельгии фотографические снимки с некоторых дощечек… – никаких фотографий он еще не получил, зато какой аванс для читателей! – и часть строчек с этих старинных уник уже переведена на современный литературный язык известным ученым-этимологом Александром А. Куром и будет напечатана в следующем, декабрьском номере нашего журнала». По-моему, хорошо? – спросил он у скептика Лаврентьева. – Что вы думаете, Семен Семенович?