Борис Островский - Лазарев

Пафос этой знаменательной минуты хорошо передан Ново-сильским. Дыхание подлинной Антарктики, суровой и неприветливой, чувствуется в каждом его слове.

Моряки пристально разглядывали остров. Вдруг они с удивлением заметили ботик, который держал курс прямо навстречу кораблям. На ботике развевался английский флаг. Оба корабля легли в дрейф. Ботик подошел к «Мирному». На палубу поднялись два промышленника. Вид их самый жалкий. Видимо, много месяцев не пользовались они мылом и гребнем. «Смотря на них, легко было понять, какую они терпят нужду и лишения». Один из них говорил по-русски. «Я бывал в Кронштадте, и мне случалось жить там», - ответил он на вопрос Лазарева и сообщил ему, что здесь, в заливе Марии, уже четыре месяца стоят два трехмачтовых английских корабля, пришедшие промышлять китовый жир и морских слонов. Промысел ими еще не налажен. Перебираясь на лодке из бухты в бухту, где бьют зверя и вытапливают жир, они нередко ночуют на берегу под опрокинутой вверх дном лодкой. Чтобы отогреться, растапливают жир морских слонов, которых здесь видимо-невидимо. Промышленники привезли на корабль крупные яйца пингвинов; яйца оказались вполне съедобными. Моряки снабдили англичан сухарями и тремя бутылками рому, принятыми ими с восторгом.

Трое суток моряки производили опись берегов, зарисовывали наиболее приметные пункты Южной Георгии. Три мыса получили такие названия: мыс Порядина (в честь штурмана флагманского корабля), мыс Демидова (в честь мичмана с «Мирного») и мыс Куприянова (в честь мичмана с «Мирного»). Залив в южной части Южной Георгии был назван в честь мичмана Новосильского его именем.

Далее путь лежал к Земле Сандвича. Это название было дано Джемсом Куком. Он увидел сушу с западной стороны издали и лишь наметил ее очертания.

К вечеру заштилело. Воздух «прочистился», приобрел особую кристально-прозрачную ясность, которую можно наблюдать только в полярных широтах. Начальник приказал заночевать вблизи острова Анненкова. Люди нуждались в отдыхе.

На флагманский корабль прибыл Лазарев, он привез гармониста и певцов. В тесном сыром судовом кубрике начался концерт. Широко полилась родная русская песня, то печальная, надрывающая сердце, то веселая, бодрая, захватывающая.

День 20 декабря хорошо запомнился морякам. В широте 56° 4' повстречали первый айсберг - ледяную гору, или «ледяной остров», как отметили в вахтенных журналах. Гора была огромных размеров, она возвышалась на 55 метров над уровнем моря и имела до полторы мили в окружности. Почти отвесные, у основания источенные прибоем стены этой громады вздымались выше мачт кораблей. Брызнувшие на мгновение лучи солнца заиграли яркими бликами на ее ледяной поверхности.

Местами гора была усеяна черными точками, точки шевелились. Сначала нельзя было различить, что это такое. Но, подойдя ближе, моряки разглядели несметные полчища пингвинов. Они стояли на месте и размахивали крыльями. Откуда-то появились стаи морских ласточек, буревестников и других птиц. Вокруг шныряли, выбрасывая высокие фонтаны, киты.

Все вышли на палубу посмотреть на невиданное зрелище.

Из осторожности корабли держались от горы на почтительном расстоянии…

Позже, 26 января, Новосильский заносит в дневник: «Подвигались среди льдов к востоку, мы держались в больших широтах. Сегодня подошли к одному ледяному острову, вышиною от поверхности моря более двадцати сажен, легли в дрейф и сделали в верхнюю часть несколько пушечных выстрелов, но они сначала не произвели над островом никакого действия, напоследок одним ядром разрушило значительную часть ледяной горы, и вся громада, потеряв равновесие, наклонилась и со страшным шумом рухнула в воду, а другая ее часть, бывшая дотоле в воде, вышла наверх» 1 [1 Невольно хочется сопоставить впечатления моряков экспедиции Беллинсгаузена - Лазарева, увидевших первый айсберг, с такими же впечатлениями советских моряков, после 128-летнего перерыва снова посетивших Антарктику. «В полночь, когда мы находились на 49-и параллели, - вспоминает штурман В. Мороз, - на фоне темной ночи были замечены голубоватые пятна. Это были айсберги. Моряки столпились у борта, рассматривая плавучие «ледяные острова». Часа через два айсбергов стало так много, что через каждые 5-10 минут приходилось менять курс. Теперь капитану нельзя было уходить с мостика- айсберги шли «семьями». Океан окутывали туманы. В редкие дни, когда появлялось солнце, взору открывалась чудесная картина: ярко блистало снежное покрывало, нежными голубоватыми красками, меняя тона, светились ледяные башенки, зубцы и грани айсбергов. Волны разбивались о льды, взлетали фонтанами брызги, загорались всеми цветами радуги. Мы вступали в южный полярный океан»].

Все чаще и чаще стали встречаться айсберги, порою достигавшие еще больших размеров. Становилось холодно, термометр уже не подымался выше +2° С. Все более мрачнел горизонт. По-прежнему встречалось много китов и птиц.

В морозное пасмурное утро 22 декабря вдруг прояснило. Моряки увидели неизвестный остров. Мрачный, весь покрытый снегом и льдом островок, как выяснилось позже, принадлежал к группе Южных Сандвичевых островов. Его назвали островом лейтенанта Лескова. На Другой день увидели еще два неизвестных острова: им присвоили имена Завадовского и Торсона2. Вся же группа в честь морского министра была названа островами маркиза де Траверсе. [ 2 Остров Торсона после восстания декабристов, в котором участвовал Торсон, был переименован в остров Высокий].

Остров Завадовского очень заинтересовал моряков. Здесь действовал вулкан, «из жерла которого беспрерывно поднимались густые смрадные пары». «Может быть, - замечает Новосильский, - по временам огнедышащая гора извергала пламя, и потоки лавы текли по крутым ее ребрам, только не было разумного существа, которое могло бы видеть и понимать это величественное явление1»

Высадиться на остров было очень заманчиво, но рискованно. Спустили шестерку. В нее прыгнули мичманы Новосильский, Куприянов и лейтенант Обернибесов. Дул свежий ветер, и «страшный бурун ходил по камням, которыми окружен берег». Ныряя в ярко-зеленых волнах, моряки долго не знали, где им высадиться. Наконец нашли небольшую спокойную бухточку.

Прежде всего было решено подняться на вулкан. Взбирались долго, тяжело дыша, перелезая с камня на камень. Когда были почти у цели, мичман Новосильский едва не погиб. Смерзшийся снег, задернувший глубокую впадину, вдруг обрушился, и Новосильский полетел в пропасть. К счастью, ему удалось ухватиться за каменный выступ, но левая рука соскользнула, и он повис на одной правой. «Еще одна секунда, - вспоминал Новосильский, - и я должен был лететь в пропасть, перерезанную острыми камнями, на дне которой кипел страшный бурун, ни помощи, ни спасения ожидать было неоткуда…» В глазах потемнело, все было кончено… Выручили подоспевшие матросы. Один из них, Петунин, «избавитель мой», как назвал его Новосильский, ловко бросил конец веревки. Судорожно, налету схватил его Новосильский. Общими усилиями его вытянули на поверхность.