Борис Островский - Лазарев

Не успел Новосильский оправиться от тяжелых переживаний, как перед ним неожиданно развернулось сказочное зрелище. «Пространная равнина, на краю которой мы теперь стояли, была покрыта без преувеличения миллионами пингвинов; их хриплый крик, соединяясь с шумом воды, разбивающейся о прибрежные камни, произвел на меня, так чудесно в эту минуту спасенного, неизъяснимое, никогда неизгладимое впечатление. Я был в каком-то новом чудном свете; для меня. Начиналась как будто новая жизнь!»

Удивление сменяется любопытством. Моряки захотели поближе подойти к кратеру. Но они не могли сделать ни одного шага вперед: пингвины стояли стеной, сплошной массой. Чтобы расчистить дорогу, мичман Куприянов выстрелил дробью и ранил одного пингвина. Выстрел не произвел никакого эффекта, птицы по-прежнему стояли недвижно и лишь ближние от раненого, окружив его, «с изумлением смотрели на окровавленного товарища». Пришлось силой пробивать себе путь, расталкивая птиц ногами и стегая хлыстом.

Вокруг расстилались необозримые поля гуано, издававшие резкий, одуряющий запах аммиака. Запах был настолько тошнотворен и раздражал глаза, что моряки поспешили ретироваться. Любопытны их наблюдения над пингвинами. «Мы заметили, - пишет Новосильский, - что пингвины ходят с острова в воду для пищи и купания один за другим, линиями в совершенном порядке. С моря возвращаются на остров также один за одним гуськом, не торопясь и без малейшего замешательства». Несколько живых пингвинов моряки доставили на корабль.

Пресная вода на корабле подходила к концу. Решили доставать воду прямо с айсбергов. Шлюпка подходила к ледяной горе, матросы подымались на одну из ее площадок и откалывали лед топорами и кирками, который и доставляли на корабль в бочках. Если же гора была слишком велика и неудобна для подхода к ней, лед откалывали, стреляя по горе ядрами.

Все глубже забирались корабли в царство ледяных гор и снежных метелей. С каждым днем хуже становилась погода, особенно досаждала пронизывающая сырость. Массы плавучего льда сильно замедляли ход кораблей. Все чаще встречались ледяные острова. Иные достигали нескольких миль в длину и в ширину. Обходя их, судам приходилось описывать причудливые зигзаги.

Как-то в один из таких дней раздался тревожный крик вахтенного: «Всех наверх!» Матросы выскочили на палубу и увидели перед носом корабля «страшной величины ледяной остров». Лазарев, не покидавший в течение всего дня палубы, успел вовремя повернуть корабль и тем самым спас его от верной гибели. «Во весь тот день, - читаем мы у Новосильского, - слышен был с разных сторон глухой шум, оттого ли, что ледяные горы перевертывались, так что верхняя их часть погружалась в воду, а бывшая прежде в воде выходила наружу, или ледяные горы, встретясь между собой, разбивались одна о другую».

Январь - разгар антарктического лета. Почти беспрерывно идет снег, и вахтенные едва успевают сбрасывать его за борт. Ванты и такелаж обледенели; каждые полчаса матросы подымаются на мачты и скалывают лед.

«Беспрестанный снег и туман продолжались иногда по две недели сряду, - писал Лазарев А А. Шестакову. - Ты из сего можешь иметь понятие об нашем лете, особенно если сказать тебе, что термометр иногда при южных снежных штормах понижался до 4,5 градусов морозу. Береговым твоим землякам покажется это немного, а ты можешь судить, каково это в море при жестоком шторме?»

Но и в Антарктике выпадают иногда ясные денечки. На кораблях настроение тогда праздничное. Работают дружно и весело. Именно такой день выдался, когда командирам удалось закончить опись группы островов. Посоветовавшись с Лазаревым, Беллинсгаузен присвоил этой группе название Южных Сандвичевых островов. Русские моряки подчеркнули свое уважение к предшественнику - исследователю южного полярного моря. «Капитан Кук, - пишет Беллинсгаузен, - первым увидел сии берега, и потому имена, им данные, должны оставаться неизгладимо, дабы память о столь смелом мореплавателе могла достигнуть до позднейших потомков». Один из Южных Сандвичевых островов Беллинсгаузен назвал островом Кука.

Мысль об Антарктиде не оставляет моряков. Они хотят разгадать ее тайну, Новосильский высказывает замечательное предположение: «Очевидно, что от самых Фалкландских островов продолжается под водой непрерывный горный хребет, выходящий из моря скалами Авроры, Южным Георгием, Клерковыми камнями, островами маркиза де Траверсе, Сретения и Сандвичевыми. Вулканическая природа этого хребта несомненна, дымящиеся кратеры на островах Завадовского и Сандерса служат явным тому доказательством; вероятно, есть огнедышащие горы и на других островах, вершины которых мы видели под ледяною корою и снегом. Если позволено сделать здесь скромное предположение, то, кажется, за Тюле1 должны быть новые острова и, может быть, даже материк, иначе откуда бы взялось такое бесчисленное множество ледяных островов? Гряда Сандвичева с ее северным продолжением далеко для этого недостаточна. Но как достигнуть этих заповедных островов или берега? На этот вопрос отвечать гораздо труднее… Может быть, более счастливому будущему мореплавателю и столь же отважному, как наш начальник, вековые горы льда, от бури или других причин расступившись в этом месте, дадут дорогу к таинственному берегу!» [1 Южный Тюле, или Туле, - остров на крайнем юге, названный так Дж. Куком в противоположность острову Исландии, который в древности обозначался тем же именем и считался крайним островом на севере].

А между тем ни Новосильский, ни его товарищи не подозревали, что они почти вплотную подошли к Антарктиде!

Лишь только суда стали выбираться из густой чащи льда, налег туман такой густоты, что с кормы не видно было бака. Повалил снег. А вокруг на необозримом пространстве лед и лед без конца. Началась борьба, упорная и опасная. Рядом с рулевым у штурвала стоит лейтенант Лазарев, сосредоточенный и серьезный. Одет он в теплый бушлат, на голове ушанка. Представляя его в этот момент, невольно вспоминаешь державинского полярного исследователя:

…В жестокий мрак с огнем души,

В косматой шапке, окутан шубой;

Чтоб шел, природой лишь водим,

Против погод, волн, гор кремнистых…,

То и дело раздается его властный голос: -Право, еще право…

- Держи лево, больше лево… лево на борт!

- Так держать!

«Если прибавить к этому, - замечает Новосильский, -что наш «Мирный» плохо слушался руля и что одного удара о значительную льдину было достаточно, чтоб пойти всем ко дну, читатель поймет, как опасно было наше положение! Пингвины, как бы радуясь нашей невзгоде, окружали нас во множестве, надоедая своим диким концертом. Даже неповоротливые киты отчего-то необыкновенно разыгрались; они выскакивали из воды стоймя на две трети своей длины, потом ныряли, показывая свой широкий хвост, - это была настоящая пляска морских чудовищ!»