Борис Островский - Лазарев

Когда Лазарев приехал в Архангельск, все силы порта были отданы «Азову».

Вскоре корабль был закончен. Он стал наиболее совершенным по своим мореходным качествам, мощи и внутреннему устройству кораблем русского военного флота. Лазарев был очень доволен «Азовом», командиром которого он и стал. Очень тщательно он подбирал себе помощников из лично известных ему моряков. В числе их оказались прославленные впоследствии лейтенант П. С. Нахимов, мичман В. А. Корнилов и гардемарин В. И. Истомин. Они в совершенстве усвоили школу Лазарева, его военно-морскую тактику.

Талант Лазарева как моряка, организатора и флотоводца развернулся теперь во всю ширь, и влияние его на подчиненных было безгранично: они души не чаяли в своем командире. Даже такой осторожный на похвалы и уравновешенный человек, как Нахимов, не мог без волнения говорить о Лазареве. В письме к своему приятелю, лейтенанту М. Ф. Рейнеке (впоследствии знаменитому гидрографу и знатоку русского Севера) Нахимов писал о Лазареве: «Надо послушать, любезный Миша, как все относятся к капитану, как все его любят! Право, такого капитана русский флот еще не имел».

Но вот корабли готовы к походу в Кронштадт. В состав эскадры входят «Азов», «Иезекииль» и военный транспорт «Смирный». Став во главе отряда, Лазарев привел корабли 3 9 сентября в Кронштадт. Ему было поручено немедленно готовиться к дальнему походу в «неизвестном направлении». Из дипломатических соображений правительство не хотело до времени сообщать, что посылает сильную эскадру на юг, в Средиземное море, на помощь грекам. Но Лазарев, конечно, догадывался, куда и зачем он поведет корабли. Ему и его помощникам предстояла очень большая и спешная работа. Новые корабли не были еще вполне закончены.

Лазареву часто приходилось ездить по делам в Петербург. Однажды он весь день пробыл в столице. Вернулся поздно и, не заходя домой, отправился на корабль. Его стройный красавец «Азов» имел теперь далеко не щегольской вид. Палуба корабля была завалена снастями, парусами, канатами, бочками с провизией и ящиками с артиллерийскими снарядами.

Лазарева встретил Нахимов. Отрапортовав о состоянии корабля, он сообщил, что получено приказание завтра чуть свет выходить на Большой рейд.

Лазарев недовольно поморщился. Всякий беспорядок на корабле глубоко волновал его командирское сердце. А тут еще становись на Большой рейд, на общее лицезрение.

Хорошо зная болезненную щепетильность Лазарева ко всему, что касалось корабля, Нахимов добавил:

- Приказ вышел не только нам, а и всем прочим кораблям сенявинской эскадры находиться отныне на рейде.

- Ну, коли так, постоим и мы. И прочие корабли глядят не лучше нашего, - заметил Лазарев и пригласил Нахимова к себе в каюту.

На следующий день с первыми лучами солнца эскадра ад мирала Сенявина в полном составе выходила из гавани на

Большой рейд. Ее вид был грозен и внушителен: 9 линейных кораблей, 7 фрегатов, 1 корвет и 4 брига. Такое множество крупных кораблей привлекало общее внимание. Собравшиеся на набережной прохожие недоумевали: в чем дело?

Еще до полудня совершенно неожиданно на флагманский корабль «Азов» прибыл царь. Караул запоздал его встретить, офицеры и команда, занятые работой, были одеты по-повседневному, палуба была не прибрана.

Натягивая на ходу сюртук, из каюты выбежал Лазарев. Приняв рапорт, Николай приказал всем оставаться на местах и заниматься своим делом, а сам в сопровождении Лазарева отправился осматривать «Азов». Часа четыре оставался он на корабле, обо всем расспрашивал, всюду заглядывал и особенный интерес проявил к артиллерии.

«Чем обязан сему вниманию, никак понять не могу», - недоумевал после этого визита Лазарев.

Через несколько дней царь снова появился на «Азове». На этот раз его сопровождала многочисленная свита и послы английский и французский. Лазареву не пришлось теперь краснеть за свой корабль. В полном порядке и готовности стоял он у Толбухина маяка. В состав эскадры контр-адмирала Гейдена, помимо «Азова», входили семидесятичетырехпушечные «Гангут», «Александр Невский» и «Иезекииль» и 4 фрегата: «Константин», «Елена», «Проворный» и «Кастор», а также корвет «Гремящий». Сила внушительная!

Невдалеке стояла вторая, еще более мощная эскадра под флагом старшего на рейде - адмирала Сенявина.

Теперь уже всем морякам стало ясно, что на эскадру вскоре будет возложено какое-то поручение особой важности.

Поднявшись на шканцы, Николай небрежно бросил Гейдену:

- Весьма охотно желал бы я посмотреть, как стали бы вы сражаться, если бы дело дошло до этого.

Гейден тотчас ответил:

- Если вашему величеству будет угодно, завтра же можно учинить маневры, всего лучше, полагаю, под Красной Горкой.

Николай одобрительно кивнул головой. И на другой же день маневры под Красной Горкой состоялись. При звуке сигнала сотни матросов побежали вверх по вантам, облепили реи, и мгновенно корабли окрылились парусами.

Эскадры наступали друг на друга. Загрохотали орудия, задымились жерла, вспыхнувшие от стрельбы «пожары» быстро тушились пожарными командами. Под мнимые пробоины подводились защитные средства. Ловко лавируя парусами, корабли так близко подходили один к другому, что два раза им удалось сцепиться, и на палубах закипел весьма «ожесточенный» абордажный бой.

Победу одержал отряд адмирала Гейдена, а из кораблей всего более отличился «Азов». Николай остался очень доволен.

Утомившиеся за день моряки с нетерпением ожидали, когда царь отбудет восвояси и они смогут поделиться впечатлениями и отдохнуть. Но не тут-то было! Произошло то, чего никто не ожидал. Николай вдруг приказал дать сигнал: «Всей эскадре сниматься с якоря и идти в дальнее плавание».

У моряков, особенно у мичманов, вытянулись лица. Не того они ожидали. Им грезились пышные проводы с торжественным прощальным обедом и музыкой, с приглашенными на корабль гостями, с речами, тостами, объятиями. И вдруг такой неожиданный приказ!

Нельзя сказать, чтобы и Лазарев принадлежал к числу довольных приказом. Но как моряк, привыкший ко всяким неожиданностям, смотрел теперь только в ближайшее будущее, казавшееся ему и важным и значительным.

Но вот у борта «Азова» снова царская яхта. Пожелав счастливого плавания, Николай обратился к Гейдену и Лазареву: «Надеюсь, что в случае каких-либо военных действий с неприятелем будет поступлено по-русски». И, вручив адмиралу Гейдену запечатанный конверт, который он должен был вскрыть в Портсмуте, Николай отбыл в Петергоф.

Через несколько недель корабли прибыли в Портсмут. Появление на портсмутском рейде огромной русской эскадры наделало немало шума в городе. Всем стало ясно, что поход русских имеет политическое значение. На корабли понаехало много корреспондентов, коммивояжеров и просто гостей. Но никто из них не знал, куда проследует эскадра. Об этом знали теперь только двое: контр-адмирал Гейден и капитан первого ранга Лазарев. Когда вскрыли конверт, оказалось, что предположение Лазарева оправдалось. Отряду адмирала Гейдена в составе 9 кораблей было приказано спешно, нигде не задерживаясь, следовать в Средиземное море на соединение с английской и французской эскадрами. Начальником штаба назначался Лазарев. Остальным кораблям отряда адмирала Сенявина приказано было возвращаться обратно в Кронштадт.