Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

В тени уродливого черного тополя около дюжины английских и немецких солдат разговаривали с потрясающе красивой женщиной.

— О, бог мой, — сказал по-валлийски Ленни. — Это просто бальзам на мои раны!

Ей было, на взгляд Ллойда, лет двадцать пять, и она была маленького роста, с большими глазами и густыми черными волосами, заколотыми и увенчанными армейской пилоткой. Мешковатая форма, казалось, прилегала к ее телу, словно вечернее платье.

Доброволец по имени Хайнц, зная, что Ллойд понимает по-немецки, сказал ему на своем языке:

— Это Тереза. Она приехала учить нас читать.

Ллойд понимающе кивнул. В интернациональные бригады входили добровольцы из разных стран вперемешку с испанскими солдатами, а среди испанцев было мало грамотных. Все свое детство они распевали катехизис в деревенских школах, которыми руководила католическая церковь. Многие священники не учили детей читать, чтобы потом они не взялись за социалистические книжки. В результате при монархии только половина населения умела читать и писать. Республиканское правительство, избранное в 1931 году, улучшило ситуацию с образованием, но миллионы испанцев все еще оставались неграмотными, и занятия для солдат продолжали проводить даже на передовой.

— Я неграмотный, — заявил Дейв, что было неправдой.

— Я тоже, — сказал Джо Эли, преподававший в Университете Колумбии в Нью-Йорке.

— Как вы думаете, сколько раз я уже слышала эту шутку? — сказала Тереза по-испански, но, видимо, не сильно рассердилась. Голос у нее был низкий, спокойный и очень красивый.

Ленни подошел ближе.

— Сержант Гриффитс, — сказал он, — для вас готов сделать все, что угодно.

Она одарила его ослепительной улыбкой.

— Я высоко ценю ваше предложение, — сказала она.

— Сеньора, я очень рад вашему приезду, — официально обратился к ней Ллойд, стараясь говорить по-испански как можно лучше. В эти десять месяцев он много времени провел за изучением испанского языка. — Я лейтенант Уильямс. Я могу точно сказать вам, кому из солдат требуются занятия… а кому — нет.

— Вот только лейтенанту Уильямсу нужно отбыть в Бухаралос для получения распоряжений, — сказал Ленни, словно отпуская его. Бухаралос был небольшой городок, где размещался штаб правительственных войск. — А мы с вами, может быть, обойдем позиции, чтобы найти подходящее место для занятий, — он говорил так, словно приглашал на прогулку при луне.

Ллойд улыбнулся и кивнул. Он ничуть не возражал против ухаживаний Ленни за Терезой. У него самого не было настроения флиртовать, а Ленни, казалось, уже влюбился. По мнению Ллойда, шансы Ленни были близки к нулю. Тереза была образованная двадцатипятилетняя женщина, и вполне возможно, что она получает дюжину предложений руки и сердца в день, а Ленни — семнадцатилетний мальчишка-шахтер, который уже около месяца нормально не мылся. Но он ничего не сказал: Тереза была вполне в состоянии и сама о себе позаботиться.

Появился новый персонаж — человек возраста Ллойда, лицо которого показалось Ллойду смутно знакомым. Одет он был лучше, чем одевались солдаты, в шерстяные брюки и хлопковую рубашку, и у него был пистолет в кобуре на пуговице. Волосы у него были такие короткие, что выглядели скорее как отросшая щетина — этот стиль любили русские. Он был лишь лейтенантом, но выглядел уверенно, даже властно. На хорошем немецком языке он сказал:

— Мне нужен лейтенант Гарсиа.

— Его здесь нет, — ответил Ллойд на том же языке. — А мы с вами где раньше встречались?

Русский, кажется, одновременно испугался и рассердился, — как человек, нашедший в своей скатке с постельным бельем змею.

— Мы никогда не встречались, — твердо сказал он. — Вы ошибаетесь.

— В Берлине! — щелкнул пальцами Ллойд. — В тысяча девятьсот тридцать третьем году. На нас напали коричневорубашечники.

На миг на лице русского отразилось облегчение, словно он ожидал чего-то худшего.

— Да, я был там, — сказал он. — Меня зовут Владимир Пешков.

— Но мы вас называли Володя.

— Да.

— Во время этой передряги вы были с мальчишкой по имени Вернер Франк.

На лице Володи промелькнул страх, но он с усилием скрыл чувства.

— Такого я не знаю.

Ллойд решил не настаивать. Он догадывался, почему Володя такой нервный. Сами русские не меньше, чем другие, боялись своей тайной полиции, НКВД, действующей в Испании и известной своей жестокостью. Любого русского, дружелюбно разговаривающего с иностранцем, они могли объявить предателем.

— А я Ллойд Уильямс.

— Да, я помню, — сказал Володя, глядя на него проницательными голубыми глазами. — Как странно, что мы снова встретились здесь.

— Да нет, совсем не странно, — сказал Ллойд. — Мы сражаемся с фашизмом везде, где можем.

— Можно вас на пару слов наедине?

— Конечно.

Они отошли на несколько метров от остальных, и Пешков сказал:

— Во взводе у Гарсиа — шпион.

— Шпион? — потрясенно переспросил Ллойд. — Кто?

— Немец по имени Хайнц Бауэр.

— А, этот, в красной рубашке… Шпион? Вы уверены?

Пешков не дал себе труда отвечать на этот вопрос.

— Я бы хотел, чтобы вы позвали его к себе в блиндаж — если у вас есть блиндаж, — ну или куда-нибудь в другое уединенное место… — Пешков взглянул на наручные часы. — Через час сюда прибудет наряд для его ареста.

— Я устроил себе кабинет вон в том сарайчике, — показал Ллойд. — Но мне понадобится поговорить со своим командиром. — Его командир был коммунистом и вряд ли стал бы возражать, но Ллойду нужно было время подумать.

— Как пожелаете, — было очевидно, что Володю мнение командира Ллойда совершенно не интересует. — Я хочу, чтобы шпиона взяли тихо, не поднимая шума. Я объяснил арестной бригаде, что важно сделать это тихо… — он говорил так, словно был не уверен, что его пожелания будут исполнены. — Чем меньше людей будут знать, тем лучше.

— Почему? — спросил Ллойд, но прежде чем Володя ответил, он сам понял, каким будет ответ. — Вы надеетесь сделать его двойным агентом и посылать врагу дезориентирующую информацию. Но если о его аресте будут знать слишком многие, другие шпионы могут предупредить мятежников, и они не будут верить дезинформации.

— Лучше не рассуждать о таких вещах, — жестко сказал Пешков. — А теперь пойдемте в ваш сарай.

— Минуточку, — сказал Ллойд. — А откуда вы знаете, что он шпион?

— Я не могу вам рассказать, не поставив под угрозу безопасность.

— Такой ответ меня не вполне устраивает.

Похоже, это вывело Пешкова из себя. Он явно не привык, чтобы ему говорили, что его объяснения кого-то не устраивают. Однако обсуждение приказов было характерной особенностью испанской гражданской войны, что русские особенно терпеть не могли.