Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

Вечером Ллойд сидел у разрушенной артиллерийским огнем церкви, вокруг дымились руины домов, лежали странно неподвижные тела недавно умерших. Возле него собрались измученные ребята: Ленни, Дейв, Джо Эли, капрал Ривьера и валлиец по имени Магси Морган. Валлийцев в Испании было так много, что кто-то сложил лимерик, где высмеивались их одинаковые имена:

Ребята курили, гадая про себя, будет ли сегодня какой-нибудь ужин. Они так устали, что даже не шутили с Терезой, которая была, что примечательно, все еще с ними, так как машина, что должна была ее забрать в тыл, так и не появилась. Время от времени были слышны выстрелы — на соседних улицах продолжалась зачистка.

— Ну и что мы выиграли? — сказал Ллойд Дейву. — Мы расходовали патроны, которых так мало, потеряли столько человек и ничуть не продвинулись. Что еще хуже, мы дали фашистам время подвести подкрепление.

— Я тебе скажу, почему так, — сказал Дейв со своим акцентом жителя Ист-Энда. Его душа стала еще выносливее, чем его тело, и в его суждениях звучали цинизм и презрение. — Потому что наши ублюдки-командиры больше боятся своих гадов-комиссаров, чем этих чертовых врагов. Ведь их под любым предлогом могут объявить троцкистско-немецкими шпионами и запытать до смерти, вот они и боятся высовываться… Считают, что лучше сидеть смирно, не дергаться, и по собственному почину ничего делать они не станут, чтобы не рисковать головой. Небось даже в сортир они не ходят, не получив письменных распоряжений.

Интересно, подумал Ллойд, прав ли Дейв в своих уничижительных рассуждениях. Коммунисты не уставали повторять, что в армии должна быть дисциплина и четкая субординация. Под этим подразумевалось, что армия должна выполнять приказы русских, но все же Ллойд понимал их точку зрения. Вот только слишком жесткая дисциплина подавляет способность думать самостоятельно. Не это ли происходит?

Ллойду не хотелось в это верить. Конечно, и социал-демократы, и коммунисты, и анархисты могли бороться за общее дело без того, чтобы одни навязывали свою волю остальным. Все они ненавидели фашизм и все верили, что общество будущего станет более справедливым для всех.

Он хотел спросить, что думает об этом Ленни, но Ленни сидел рядом с Терезой и тихо с ней о чем-то говорил. Вот она рассмеялась в ответ на какие-то его слова, и Ллойд догадался, что Ленни делает успехи: если удается рассмешить девушку — это хороший знак. Потом она коснулась его руки, сказала несколько слов и встала.

— Возвращайся поскорей, — сказал Ленни. Она улыбнулась ему, уходя.

«Счастливчик», — подумал Ллойд о Ленни, но зависти не почувствовал. Временные отношения ему были не нужны: он не видел в них смысла. Наверное, он был из тех, кому нужно все — или ничего. Единственной, кого он хотел добиться, была Дейзи, но она стала женой Малыша Фицгерберта, и Ллойд пока не встретил девушку, которая могла бы занять ее место. Он был уверен, что когда-нибудь это произойдет. Пока же ему не хотелось искать временную замену, даже если она была такой привлекательной, как Тереза.

Кто-то сказал: «Вон идут русские». Говорившего звали Джеспер Джонсон, это был чернокожий электрик из Чикаго. Ллойд поднял голову — и увидел около дюжины военных консультантов, шедших через деревню с видом победителей. Русских легко было узнать по кожаным курткам и кобурам на пуговицах.

— Странное дело, — несмешливо продолжал Джеспер. — Пока шел бой — я их не видел. Наверное, они были на другом участке поля боя.

Ллойд огляделся, чтобы убедиться, что поблизости нет политкомиссаров, которые могли услышать эти вредительские разговоры.

Глядя на русских, идущих через двор разрушенной церкви, Ллойд заметил Илью Дворкина, проныру из НКВД, с которым у него была стычка с неделю назад. Русский увидел проходящую мимо Терезу и, остановившись, заговорил с ней. Он говорил на ломаном испанском, и Ллойд разобрал слово «обед».

Она ответила, снова заговорил он, и она покачала головой — видно было, что она отказывается. Потом она повернулась, чтобы продолжить свой путь, но он схватил ее за руку, не давая идти дальше.

Ллойд увидел, как выпрямился Ленни, напряженно глядя на эту картину — две фигуры в обрамлении каменной арки, через которую уже некуда было идти.

— Ах, черт, — произнес Ллойд.

Тереза еще раз попыталась вырваться, но Илья, похоже, еще крепче сжал ее руку.

Ленни хотел было встать, но Ллойд, положив руку ему на плечо, толкнул его обратно.

— Дай-ка я с этим разберусь, — сказал он.

— Поосторожнее, приятель, — тихо предупредил Дейв, — он из НКВД. Лучше всего не связываться с этими чертовыми ублюдками.

Ллойд подошел к Терезе и Илье.

Русский, увидев его, по-испански сказал:

— Пошел отсюда!

— Привет, Тереза, — сказал Ллойд.

— Не волнуйтесь, — сказала она, — я и сама могу за себя постоять.

Илья посмотрел на Ллойда повнимательнее.

— А я тебя знаю, — сказал он. — Неделю назад ты пытался помешать мне арестовать опасного троцкистско-фашистского шпиона.

— А эта девушка — тоже троцкистско-фашистский шпион? — сказал Ллойд. — Мне показалось, я слышал, как вы предлагали ей с вами пообедать.

Тут появился приятель Ильи Березовский и с угрожающим видом встал рядом с Ллойдом.

Уголком глаза Ллойд заметил, как Дейв вытягивает из-за пояса «люгер».

Ситуация выходила из-под контроля.

— Я пришел сказать вам, сеньорита, — произнес Ллойд, — что вас немедленно вызывает к себе в штаб полковник Бобров. Пожалуйста, следуйте за мной, я отведу вас.

Бобров был старший русский «военный консультант». Он Терезу не вызывал, но Илья не знал, что это ложь — слова Ллойда звучали правдоподобно.

Секунду-другую Ллойд не знал, как повернется дело. Потом неподалеку раздался выстрел, может быть, с соседней улицы. Это вернуло русских к действительности. Тереза снова сделала попытку вырваться, и на этот раз Илья ее отпустил.

— Мы с тобой еще встретимся! — сказал он, угрожающе помахав пальцем перед лицом Ллойда, и важно пошел дальше. За ним, как собачка, последовал Березовский.

— Чертов ублюдок, — сказал Дейв.

Илья сделал вид, что не слышал.

Все снова сели, и Дейв сказал:

— Ну и врага ты себе нажил, Ллойд…

— У меня не было особого выбора.

— Все равно, теперь тебе стоит все время посматривать назад.

— Ссоры из-за девчонки, — небрежно сказал Ллойд, — случаются тысячу раз в день.

Когда стемнело, они услышали колокольчик, сзывающий к походной кухне. Ллойд получил миску жидкой каши, ломоть черствого хлеба и большую кружку красного вина — такого терпкого, что, казалось, от него сойдет эмаль с зубов. Он бросил в вино хлеб, чтобы улучшить вкус и того и другого.