Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

Президент сидел за столом в полукруглой нише, спиной к трем высоким окнам. Шторы были задернуты, чтобы преградить путь августовскому солнцу, бьющему в обращенные на юг окна. Вуди увидел, что Рузвельт сидит не в коляске, а на обычном стуле. Он был в белом костюме и курил сигарету через мундштук.

Он был не особенно красив. У него были редеющие волосы и выступающий подбородок, и он носил пенсне, отчего казалось, что у него слишком близко расположенные глаза. Но все равно было что-то мгновенно располагающее в его обаятельной улыбке, в его руке, протянутой для рукопожатия, и дружелюбном голосе, когда он произнес:

— Рад вас видеть, Гас, входите же!

— Господин президент, вы, наверное, помните моего старшего сына Вудро.

— Разумеется! Как дела в Гарварде, Вуди?

— Прекрасно, сэр, благодарю вас. Я вхожу в команду дискуссионного клуба. — Он знал, что политики часто умеют создавать впечатление, словно близко знакомы с каждым. Либо у них замечательная память — либо им вовремя напоминают нужные вещи секретарши.

— Я и сам учился в Гарварде. Садитесь, садитесь. — Рузвельт вынул из мундштука окурок и загасил в уже полной пепельнице. — Гас, что там за ерунда творится в Европе?

Конечно же, президент знал, что творится в Европе, подумал Вуди. Чтобы узнать об этом, к его услугам был весь Госдепартамент. Но ему нужно было, чтобы положение проанализировал Гас Дьюар.

— По моему мнению, Германия и Россия продолжают оставаться смертельными врагами.

— Мы все тоже так думаем. Но тогда зачем же они подписали этот пакт?

— Для сиюминутной выгоды для обеих сторон. Сталину нужно время. Он хочет усилить Красную Армию, чтобы она могла одержать победу над Германией, если до того дойдет.

— А второй молодчик?

— Гитлер, несомненно, собирается что-то предпринять в отношении Польши. Немецкие газеты полны нелепых историй о том, как плохо поляки обращаются со своим германоговорящим населением. Гитлер не станет разжигать ненависть без определенной цели. И что бы он ни планировал, он не хочет, чтобы на пути у него встали Советы. Для того и пакт.

— Очень похоже считает и Халл. — Корделл Халл был государственным секретарем. — Но что будет дальше — он не знает. Позволит ли Сталин Гитлеру делать все, что он захочет?

— По моим предположениям, не пройдет и двух недель, как они поделят между собой Польшу.

— И что потом?

— Несколько часов назад англичане подписали с поляками новый договор, в котором обещают при нападении прийти им на помощь.

— Но что они могут сделать?

— Ничего, сэр. Британская армия, флот и военно-воздушные силы не обладают достаточной мощью, чтобы помешать Германии оккупировать Польшу.

— Гас, и что же, на ваш взгляд, делать нам?

Вуди понял, что сейчас отец получил шанс, которого ждал. На несколько минут он завладел вниманием президента. У него была редкая возможность сделать так, чтобы что-то произошло. Вуди незаметно скрестил пальцы на удачу.

Гас подался вперед.

— Мы же не хотим, чтобы нашим детям пришлось отправиться на войну, как нам. — У Рузвельта было четверо сыновей, лет двадцати — тридцати. До Вуди вдруг дошло, почему он оказался здесь: отец привел его на встречу, чтобы напомнить президенту о его собственных сыновьях. Гас тихо сказал: — Мы не можем снова посылать американских мальчиков на бойню в Европу. Миру нужны войска по поддержанию мира.

— Что вы имеете в виду? — не выражая своего отношения, спросил президент.

— Деятельность Лиги Наций была не столь неудачной, как многие думают. В двадцатые годы она решила пограничный конфликт между Финляндией и Швецией и еще один — между Турцией и Ираном, — Гас стал загибать пальцы. — Она помешала вторжению Греции и Югославии в Албанию и заставила Грецию вывести войска из Болгарии. А потом послала войска миротворцев, чтобы удержать Колумбию и Перу от кровопролития.

— Все это правда. Но в тридцатые…

— Лига оказалась недостаточно сильной, чтобы справиться с фашистской агрессией. Это неудивительно. Лига с самого начала была ослаблена, так как Конгресс отказался ратифицировать договор и США так в нее и не вошли. Нам нужен новый ее вариант, жизнеспособный, возглавляемый Америкой… — Гас помолчал. — Господин президент, еще рано отказываться от надежды на мир без войны.

Вуди боялся дышать. Рузвельт кивнул — но он всегда кивал, это Вуди знал. Редко случалось, чтобы он не соглашался открыто. Он ненавидел конфронтацию. Вуди слышал, как отец говорил, что с ним следовало быть начеку и не принимать его молчание за согласие. Вуди не смел взглянуть на отца, сидящего рядом, но ощущал напряжение.

Наконец президент сказал:

— Я думаю, вы правы.

Вуди пришлось сделать над собой усилие, чтобы удержаться от радостного вопля. Президент согласился! Он посмотрел на отца. Обычно невозмутимый, Гас с трудом скрывал удивление. Какая быстрая победа.

Гас немедленно сделал следующий шаг, чтобы закрепить ее:

— В таком случае, может быть, мы с Корделлом Халлом составим черновой вариант проекта и вы его рассмотрите?

— Халл и так тянет большой воз. Поговорите с Уэллесом.

Самнер Уэллес был заместителем государственного секретаря. Он был честолюбив и заносчив, и Вуди понимал, что в первую очередь отец обратился бы не к нему. Но он давно дружил с семейством Рузвельтов, на венчании Рузвельта он был другом жениха.

Как бы там ни было, Гас не собирался устраивать спор на эту тему.

— Обязательно, — сказал он.

— Что-нибудь еще?

Это было недвусмысленное прощание. Гас встал, Вуди последовал его примеру.

— А как поживает миссис Рузвельт, ваша матушка, сэр? — спросил Гас. — Последнее, что я о ней слышал, — что она была во Франции.

— Слава богу, вчера ее корабль вышел в море.

— Я рад это слышать.

— Спасибо, что зашли, — сказал Рузвельт. — Я очень ценю вашу дружбу, Гас.

— Ничто не могло бы доставить мне большей радости, сэр, — сказал Гас. Он подошел к президенту пожать ему руку, и Вуди тоже.

Потом они вышли.

У Вуди была некоторая надежда, что Джоан окажется где-нибудь рядом, но ее не было.

Когда они выходили из здания, Гас сказал:

— Давай зайдем куда-нибудь отпраздновать это?

Вуди взглянул на часы. Было всего пять.

— Конечно, — сказал он.

Они пошли в «Олд Эббитс» на Ф-стрит возле пересечения с 15-й: витражи, зеленый бархат, медные лампы и охотничьи трофеи. Здесь было много конгрессменов, сенаторов и тех, кто составлял их окружение: помощников конгрессменов, парламентских корреспондентов и журналистов. Гас заказал для себя сухой мартини без льда с лимонной цедрой, а для Вуди — пиво. Вуди улыбнулся: может быть, он тоже выпил бы мартини. Хотя на самом деле — нет, для него по вкусу это было все равно что холодный джин, но ему было бы приятно, если бы его спросили. Однако он поднял свой бокал и сказал: