Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

Однако, к несчастью, секс с ним больше не приносил ей никакого удовольствия. Она могла лечь в постель с Малышом, но снова его полюбить она не могла. Ей приходилось пользоваться кремом для увлажнения. Она пыталась снова вспомнить то чувство влюбленности, которое когда-то к нему испытывала — когда он был для нее вызывающим восхищение молодым аристократом, у ног которого лежал весь мир, жизнерадостным и умеющим получать удовольствие от жизни. Но теперь она поняла, что на самом деле восхищаться нечем. Это был эгоистичный и довольно ограниченный человек с титулом. Когда он ложился на нее, она могла думать лишь о том, что он может заразить ее какой-нибудь отвратительной болезнью.

— Я понимаю, — осторожно начал Чарли, — что тебе не особенно хочется говорить о семействе Рузрок…

— Ну да.

— Но ты слышала, что Джоан погибла?

— Нет! — Это Дейзи потрясло. — Как?

— В Перл-Харборе. Она была помолвлена с Вуди Дьюаром и поехала вместе с ним навестить его брата Чака, который там служит. Машину, в которой они ехали, обстрелял «зеро» — это японский истребитель, — и одна пуля попала в нее.

— Как жаль! Бедная Джоан. Бедный Вуди.

Им принесли еду и бутылку вина. Какое-то время они ели молча. Дейзи обнаружила, что «эрзац-утка» мало похожа на утку.

— Джоан оказалась в числе двух тысяч четырехсот людей, погибших в Перл-Харбор, — сказал Чарли. — Мы потеряли восемь линкоров и еще десять кораблей. Будь прокляты эти подлые япошки!

— Англичане в душе этому рады, ведь теперь Америка тоже находится в состоянии войны. Одному богу известно, почему Гитлер оказался таким дураком, что объявил Штатам войну. Но англичане считают, что теперь наконец-то есть шанс на победу — когда на их стороне русские и мы.

— Американцы после Перл-Харбор просто в ярости.

— Англичане не понимают почему.

— Японцы продолжали вести переговоры до последней минуты — долгое время после того, как приняли это решение. Это вероломно!

Дейзи сосредоточенно нахмурилась.

— Мне это кажется логичным. Если бы в последнюю минуту им удалось договориться, они бы отменили налет.

— Но ведь они не объявляли войну!

— А какая разница? Мы ждали, что они нападут на Филиппины. Перл-Харбор все равно был бы для нас неожиданностью, даже после объявления войны.

Чарли в замешательстве развел руками.

— Почему им вообще надо было на нас нападать?

— Мы украли их деньги.

— Заморозили их счета.

— Им это все равно. И мы отрезали их от нефти. Мы приперли их к стенке. Им грозила гибель. Что им оставалось делать?

— Надо было уступить и пойти на вывод войск из Китая.

— Да, надо было. Но если бы какая-либо страна так помыкала не Японией, а Америкой, и диктовала, что делать, — тебе бы хотелось, чтобы мы уступили?

— Может, и нет… — он широко улыбнулся. — Я сказал, что ты не изменилась. Беру свои слова назад.

— Почему?

— Ты никогда так не разговаривала. В те времена ты бы вообще не стала говорить о политике.

— Если не интересоваться ею, то в происходящем будет и твоя вина.

— Наверное, мы все усвоили этот урок.

Они заказали десерт.

— Чарли, что будет с нашим миром? — сказала Дейзи. — Вся Европа — в руках фашистов. Германия завоевала большую часть России. США — орел с перебитым крылом. Иногда я рада, что у меня нет детей.

— Не надо недооценивать США. Мы ранены, но не уничтожены. Сейчас Япония чувствует себя победителем, но придет день, когда японцы прольют горькие слезы сожаления о Перл-Харбор.

— Надеюсь, что так и будет.

— А у немцев дела идут уже совсем не так, как они планировали. Они не смогли взять Москву и теперь отступают. Ты понимаешь, что битва за Москву была для Гитлера первым настоящим поражением?

— Это поражение — или просто отступление?

— Как ни смотри, в худшем положении он еще не был никогда. Большевики оставили нацистов вот с таким носом!

Пить марочный портвейн Чарли считал английской традицией. В Лондоне мужчины пили его, когда женщины уже выходили из-за обеденного стола. Дейзи этот обычай раздражал, и она старалась избавиться от него хотя бы в своем собственном доме — безуспешно. Они выпили по бокалу. После мартини и вина Дейзи почувствовала себя слегка пьяной и счастливой.

Они вспоминали юность в Буффало и смеялись, говоря о глупостях, которые делали и другие, и они сами.

— Ты сказала нам, что поедешь в Лондон танцевать с королем, — и так и сделала! — сказал Чарли.

— Надеюсь, все обзавидовались.

— Еще как! Дот Реншоу — просто до судорог!

Дейзи рассмеялась от удовольствия.

— Я так рад, что мы снова встретились, — сказал Чарли. — Ты мне очень нравишься.

— Я тоже рада.

Они вышли из ресторана и получили пальто в гардеробе. Портье подозвал такси.

— Я отвезу тебя домой, — сказал Чарли.

Когда они ехали по Стренду, он обнял ее. Она хотела возразить, но потом подумала: какого черта? И прижалась к нему.

— Какой я был дурак, — сказал он. — Так жаль, что я не женился на тебе, когда у меня была такая возможность.

— Из тебя бы вышел муж получше, чем из Малыша Фицгерберта, — сказала она. Правда, тогда она никогда не встретилась бы с Ллойдом…

Она вспомнила, что не сказала Чарли ни слова о Ллойде.

Когда они повернули на ее улицу, Чарли ее поцеловал.

Как хорошо было очутиться в мужских объятиях, касаться его губ — но она понимала, что это хмель кружит ей голову, а на самом деле единственным человеком, кого ей хотелось целовать, был Ллойд. Но она не отстранила его, пока такси не остановилось.

— Можно мне зайти ненадолго? — сказал он.

На миг ей захотелось согласиться. Как давно она не касалась крепкого мужского тела. Но на самом деле ей был нужен не Чарли.

— Нет, — сказала она. — Прости, Чарли, но я люблю другого.

— Не обязательно ложиться в постель, — прошептал он. — Мы могли бы, ну, немного приласкать друг друга…

Она открыла дверцу машины и вышла. На душе у нее было отвратительно. Он каждый день рисковал за нее жизнью, а она даже не могла доставить ему немного удовольствия.

— Спокойной ночи — и удачи, Чарли! — сказала она. Не давая себе времени передумать, она захлопнула дверцу и вошла в дом.

Она сразу поднялась наверх. Через несколько минут она была уже в постели и чувствовала себя совершенно несчастной. Она предала двоих: Ллойда — потому что целовалась с Чарли, и Чарли — потому что отправила его неудовлетворенным.

Почти все воскресенье она провела в постели с ужасным похмельем.

Вечером в понедельник раздался телефонный звонок.

— Меня зовут Хэнк Бартлетт, — сказал молодой голос с американским акцентом. — Я друг Чарли Фаркуарсона по Даксфорду. Он рассказывал мне о вас, и я нашел в его записной книжке ваш номер.

У нее замерло сердце.