Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

Предполагалось, что он сейчас работает.

Каждый раз, когда приезжали главы союзных держав, московские спецслужбы приходили в смятение, и обычный Володин распорядок был вновь нарушен из-за конференции министров иностранных дел, что должна была начаться 18 октября.

На конференцию приехали американский госсекретарь Корделл Халл и министр иностранных дел Великобритании Энтони Иден. Они привезли какой-то нелепый план декларации четырех держав, включая Китай. Сталин считал это чепухой и не понимал, зачем тратить на это время. Американец Халл, семидесяти двух лет, кашлял кровью, в Москву он приехал в сопровождении врача, — но тем не менее он был энергичен и настаивал на подписании декларации.

В течение конференции нужно было успеть столь многое, что НКВД — секретной полиции — приходилось сотрудничать с заклятыми соперниками, красноармейской разведкой, где работал Володя. В гостиничных номерах следовало установить микрофоны, — здесь тоже был, только Володя его отключил. Приехавших министров и всех их помощников следовало держать под ежеминутным наблюдением. Их багаж следовало без их ведома открыть и обыскать. Их телефонные звонки нужно было писать на пленку, расшифровывать, переводить на русский язык, вычитывать и конспектировать. Большинство тех, с кем общались приехавшие, были агентами НКВД, в том числе официанты и горничные; однако всех остальных, с кем им случится заговорить — в фойе гостиницы или на улице, — следовало проверить, а возможно, и арестовать, посадить в тюрьму и допросить с применением пыток. Работы было много.

Володины дела шли в гору. Его шпионы в Берлине поставляли ценнейшую информацию. Они достали ему план главной летней операции «Цитадель», и Красная Армия нанесла немцам страшное поражение.

Зоя тоже была счастлива: Советский Союз возобновил ядерные исследования, и Зоя состояла в группе, работавшей над созданием ядерной бомбы. Они сильно отставали от Запада — задержка была вызвана скептическим отношением Сталина, но в качестве компенсации они получали неоценимую помощь разведчиков-коммунистов в Англии и Америке, в том числе и от старого школьного Володиного друга Вилли Фрунзе.

Она вернулась в постель. Володя сказал:

— А в начале нашего знакомства я тебе не очень-то нравился.

— Я вообще плохо относилась к мужчинам, — ответила она. — Да и до сих пор… В большинстве это пьяницы, хамы и дураки. Мне потребовалось немало времени, чтобы понять, что ты не такой.

— Да уж, надеюсь, что не такой, — ответил он. — Но неужели действительно у нас с мужчинами все так плохо?

— Да ты посмотри вокруг! — сказала она. — Ты посмотри на нашу страну.

Он перегнулся через нее и включил радио у кровати. Хоть он и отсоединил подслушивающее устройство, но осторожность никогда не помешает. Когда радио разогрелось, военный оркестр заиграл марш. Успокоенный тем, что теперь его не подслушают, Володя сказал:

— Ты имеешь в виду Сталина и Берию. Но они же будут не всегда.

— Ты знаешь, как умер мой отец?

— Нет. Родители никогда не упоминали.

— На то есть причины.

— Продолжай.

— Мама рассказывала, на отцовском заводе выбирали депутата в Моссовет. Кандидату-большевику противостоял кандидат-меньшевик, и отец пошел на его собрание послушать, что он будет говорить. Он не поддерживал этого меньшевика, не голосовал за него… Однако всех, кто просто ходил на это собрание, уволили, а через несколько недель отца арестовали и увезли на Лубянку.

Она имела в виду управление НКВД и тюрьму на Лубянской площади.

— Мама пошла к твоему отцу и стала просить помочь. Он тут же помчался с ней на Лубянку, но они опоздали. Отца расстреляли.

— Ужасно, — сказал Володя. — Но это все Сталин…

— Нет. Это в двадцатом году, Сталин был на войне, на Юго-Западном фронте. Главным тогда был Ленин.

— Это случилось при Ленине?

— Да. Так что, как видишь, дело не только в Сталине и Берии.

Володины представления об истории коммунизма пережили серьезное потрясение.

— В чем же тогда?

Дверь открылась.

Володя схватился за пистолет, лежавший на столике у кровати.

Но вошла всего лишь девица в шубке, под которой, насколько можно было видеть, ничего не было.

— Извини, Володя, — сказала она. — Я не знала, что ты не один.

— Это что еще за соска? — поинтересовалась Зоя.

— Наташа, как ты открыла дверь? — спросил Володя.

— Ты же дал мне ключ, который открывает все двери в гостинице.

— Ну, могла бы хоть постучать!

— Извини. Я пришла сообщить тебе плохую новость.

— Какую?

— Я пошла в номер Вуди Дьюара, как ты мне сказал. Но у меня ничего не вышло.

— А что ты делала?

— Вот что… — Наташа распахнула шубку, демонстрируя голое тело. У нее была пышная фигура и густые заросли темных волос на лобке.

— Ладно, я понял, запахнись, — сказал Володя. — Что он сказал?

Она перешла на английский.

— Он просто сказал «нет». Я спросила: «Что значит «нет»?» А он сказал: «То, что противоположно слову «да». А потом открыл дверь нараспашку и держал, пока я не вышла.

— Черт, — сказал Володя. — Придется придумать что-нибудь еще.

Когда в четвертом часу пополудни в отдел картографирования территорий противника вошел капитан Вандермейер с лицом, раскрасневшимся от обеда с пивом, Чак Дьюар понял, что будут неприятности.

Отдел разведки на Гавайях в Перл-Харбор разросся. Раньше он назывался «станция HYPO», теперь же носил гордое имя Объединенного Разведывательного центра Тихоокеанской зоны.

За Вандермейером в кильватере следовал сержант морской пехоты.

— Эй вы, голубки, — сказал Вандермейер, — у вас тут посетитель с жалобой.

По ходу разрастания отдела каждый обзавелся специализацией, и Чак с Эдди стали экспертами по картографии плацдармов, где должны были высаживаться американские десантники, по мере того как они пробивались, отвоевывая остров за островом, через Тихий океан.

— Это сержант Донеган, — сказал Вандермейер. Морпех был высок и мускулист, о таких говорят «парень-кремень», и Чак догадался, что сексуально озабоченный Вандермейер воспылал к нему страстью.

— Рад встрече, сержант, — сказал Чак, поднимаясь. — Я — главный старшина Дьюар.

И Чак, и Эдди получили повышение. Так как в армию Соединенных Штатов вливались тысячи новобранцев, то офицеров не хватало, и пришедшие во флот еще до войны и знавшие, что к чему, росли быстро. Чаку с Эдди было разрешено жить вне базы, и они сняли вдвоем небольшую квартирку.

Чак протянул руку, но Донеган ее не пожал.

Чак снова сел. Он был немного старше сержанта по званию, и не собирался быть вежливым с тем, кто предпочитает держаться грубо.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, капитан Вандермейер?